Лев просыпается от того, что в лицо ему хлещет ледяная вода. Поначалу он думает, что это дождь. Вроде бы ожидался торнадо… Может, на него свалилось дерево? Надо встать. Бежать. Бежать…

Но дождь и буря ни при чем. Он вообще не на открытом воздухе. В глазах все расплывается, но ему удается разглядеть, что он в какой-то комнате – видна загаженная стенка. Нет, не стенка, потолок. Потолок с влажными потеками. Он лежит на кровати. Его руки стянуты за головой. Привязаны к спинке кровати. Во рту вкус аккумуляторной кислоты, в воздухе запах плесени, а в голове кувалда – бум, бум, бум… Вспомнил! Он был в фургоне с Мираколиной. По крыше грохотал град. Им ввели транквилизатор…

– Очухался? – слышен голос Нельсона. Точно, так зовут этого типа, Лев вспомнил. Нельсон. Инспектор Нельсон. Лев никогда не видел лица этого человека, но его имя постоянно звучало во всех выпусках новостей, пожалуй, не реже, чем имя самого Льва. Что-то он теперь не сильно похож на инспектора, этот Нельсон.

– Уж извини, пришлось тебя водичкой побрызгать. Я бы с удовольствием заказал «побудку по телефону», вот только обслуживание в номерах тут не очень.

На соседней койке лежит Мираколина, она еще без сознания. Как и у Льва, руки девочки капроновым шнуром привязаны к спинке кровати.

Лев кашляет. Нельсон сидит в нескольких шагах от него – нога на ногу, в руках пистолет.

– А знаешь, я ведь несколько дней болтался вокруг замка Кавено. Нутром чуял: есть, есть там что-то эдакое! Все указывало, что где-то поблизости ваше убежище, но никто толком не мог ничего сказать. А у Кавено вдруг оказались ворота с охраной! В покинутой усадьбе – охрана? Значит, не такая уж она покинутая. А все эти камеры наблюдения по последнему слову техники, развешанные на деревьях? Я и не знал, что у Сопротивления есть деньжата на такое оборудование!

Лев молчит, но Нельсона это не смущает. Ему достаточно того, что у него есть слушатель, который никуда не убежит.

– Вот и представь себе, как я удивился, когда ты и твоя подружка свалились мне прямо в руки, чуть ли не ленточкой перевязанные! – Нельсон вынимает из своего пистолета обойму, вытряхивает оттуда пули, потом снова заряжает и вставляет обойму в пистолет.

С соседней койки доносится стон Мираколины – девочка приходит в себя.

– Хочешь, расскажу, как оно было? – Нельсон склоняется надо Львом. – Ты провожал эту несчастную беглянку в замок Кавено, хотел сдать ее на руки своим приятелям-укрывателям, но тут поднялась буря. Я прав?

– Пальцем в небо, – хрипит Лев.

– Ладно, подробности не в счет. Главное, вы здесь.

– И где находится это «здесь»?

– Как я уже сказал, – Нельсон помахивает пистолетом, – подробности не в счет.

Лев бросает взгляд на Мираколину. Глаза девочки полуоткрыты, но она еще не очнулась полностью.

– Отпусти ее, – говорит он. – Тебе нужен я, она здесь ни при чем.

Нельсон скалит зубы.

– Какое благородство! Сначала думаешь о даме, потом о себе. И кто сказал, будто рыцари перевелись?

– Что тебе надо? – спрашивает Лев. У него так болит голова, что ему не до хождения вокруг да около. – Вернуть тебе работу я не могу, и не моя вина, что Коннор выстрелил в тебя из твоего же пистолета. Так что тебе надо от меня?

– Вообще-то, – говорит Нельсон, – это именно твоя вина. Если бы он не воспользовался тобой как живым щитом, никого бы из нас здесь сегодня не было.

Лев вдруг соображает: а ведь и правда! Не прими он тогда – не намеренно, конечно – пулю с транквилизатором, предназначенную Коннору, их обоих разобрали бы в положенный срок.

– Ну, так что, сыграем? – спрашивает Нельсон.

Лев сглатывает; горло как будто древесными опилками забито.

– Во что?

– В русскую рулетку! В моей обойме пять пуль с транквилизатором и одна свинцовая разрывная. Не помню, в какое гнездо я всунул Шальную Пулю, пока с тобой беседовал. Так вот, я буду задавать тебе вопросы и, если не получу ответа, стреляю.

– Игра затянется на несколько дней, если я буду терять сознание.

– Или, наоборот, вмиг кончится.

Лев глубоко вдыхает и старается не показать, как ему страшно.

– Круто! Играем!

– Кайфа, как при хлопках, не обещаю, но постараюсь, чтобы ты не заскучал. – Нельсон снимает пушку с предохранителя. – Вопрос первый. Твой дружок Коннор все еще жив?

Лев ожидал этого вопроса, поэтому старается, чтобы ложь была похожа на правду.

– Я кое-что слышал, но точно не скажу. Его забрали из «Веселого Дровосека» окровавленного и без сознания, меня арестовали. Больше я ничего не знаю.

Нельсон одаривает его улыбкой, затем произносит:

– Ответ неверный, – и направляет пистолет на Мираколину.

– Нет!

Бывший инспектор стреляет без промедления. Тело Мираколины выгибается дугой, девочка стонет и затихает. Сердце Льва едва не разрывается, но тут он видит торчащий из ее футболки флажок дротика с транквилизатором.

Нельсон поднимается и качает головой.

– Постарайся, чтобы твой следующий ответ мне понравился.

И уходит, плотно прикрыв за собой дверь.

Нельсон решает не торопить Льва, пусть подумает как следует. Сам он тем временем сидит в соседней комнате и исследует путеводные ниточки, которые у него уже имеются. Пока негусто. За последнее время он пометил с дюжину беглецов – недоумки уверены, что удрали от него. Некоторые все еще шляются там, где он их поймал, другие уже в заготовительных лагерях: инспекторы выловили. Один угодил аж в Аргентину; хотя Нельсон подозревает, что он, скорее всего, захвачен другим охотником и разобран на черном рынке, а в Южную Америку отправилась лишь меченая часть. Два сигнала доходят из Аризоны, с заброшенной военно-воздушной базы. Эти заслуживают внимания. Слухи о том, что где-то на юго-западе существует колония Уцелевших, долетали до Нельсона еще в его бытность инспектором. Подробностей никто не знал, Нельсон к секретной информации не допускался, да и особого интереса она у него тогда не вызывала. Как бы там ни было, Аризона слишком далеко, отсюда ни о чем не дознаешься. Ну, разве что его малыш-Хлопок сообщит, что Коннор обретается именно там.