Средневековье — это непрерывно усиливающееся воздействие церкви на сексуальную жизнь паствы: все более жесткое регулирование половой жизни, жестокие наказания за половые излишества и гомосексуальность. В тоталитарном государстве иезуитов в Парагвае женатым мужчинам и женщинам разрешалось вступать в половую связь раз в неделю и только по удару церковного колокола… А в растленной царями и знатью России мужам и женам предписывалось, ложась в постель, завешивать иконы…

Слава Богу, в России рукоположение не обязательно связано с монашеской жизнью, вызывающей бесконечные сексуальные извращения. Но даже без обета безбрачия… Вспоминаются автобиографические повести Л. Н. Толстого, в которых неудачливый реформатор православной церкви рассказывает о том, что его бабушка, уберегая своего 16-летнего сына, отца Льва Николаевича, от искушения онанизма, велела крепостной девке ложится в кровать молодого барчука…

Самым страшным грехом церковь объявила педерастию и содомию. Одним из наказаний за эти грехи было повешение за половые органы, а для отвращения от мужеложства в церквах можно было лицезреть жарящихся, как свиньи, содомитов, проткнутых вертелом от ануса до рта. Всё это — при том, что, согласно сохранившимся с тех времен документам, каждый пятый посетитель тогдашних борделей был священнослужителем, а растление мальчиков католическими кюре дожило до наших дней…

Христианские Отцы Церкви чинили огромные препятствия развитию науки. Если Блаженный Августин отрицал науку из страха ее непредсказуемых последствий, в чем был, как мы сегодня понимаем, прав, то другие учителя церкви действовали из тривиального обскурантизма. Современник Августина Аврелия Евсевий, писал: «Не по невежеству ставили мы низко науки, но из презрения к их совершенной бесполезности». Церковь отвергала науку даже не потому, что не могла изыскать в ней какой-либо пользы, но потому, что страшилась конкуренции знания. В XII веке церковный собор запретил чтение лекций по физике, в 1277 г. папа Иоанн XXI утвердил декрет епископа Этьена Темпье «219 ересей», в котором, среди прочего, запрещена ересь, согласно которой природа устроена в соответствии с законами. Эта ересь попала в список за то, что противоречила суждению о могуществе Бога. Этим декретом отлучались от церкви последователи Аверроэса, то есть лучшие умы того времени. Любопытно, что спустя несколько месяцев утвердивший этот декрет папа Иоанн XXI погиб под действием закона тяготения — на него обрушилась крыша папского дворца… В XIII веке папа Бонифаций VIII запретил препарирование человеческих трупов, в XIV веке папа Иоанн XXII «упразднил» химию.

Отрицание науки не завершилось делом Галилея, в котором христианские епископы доказывали, что Земля не может вращаться вокруг Солнца, ибо это противоречит книге Иисуса Навина. 12 апреля 1961 года, когда планета с восторгом следила за полетом первого космонавта Земли, радиостанция Ватикана выступила с заявлением: «Развитие техники, основанное человеческими руками, таит в себе огромную опасность. Человек может подумать, что именно он — создатель, что все созданное его руками — дело только его ума и рук. Но человек не создатель: он открывает лишь то, что доступно ему и на что указывает ему Господь Бог. Технический прогресс должен заставить людей пасть на колени и с еще большей верой молиться Богу…»

Новейшие исследования свидетельствуют о высокой степени развития античной научной мысли и техники, движимой гением таких выдающихся ученых, как Евклид, Архимед, Стратон и особенно Герон Александрийский. Последний заложил основы автоматики, создал простейший прототип паровой машины, многочисленные автоматы и новые типы оружия. Можно безо всяких преувеличений утверждать, что христианская церковь на целое тысячелетие задержала научно-технический прогресс, темпы которого в античном мире были чрезвычайно высокими. Сочинения Роджера Бэкона католическая церковь предала анафеме, а он сам провел 14 лет в заключении. Позже церковь преследовала Бруно, Галилея, Коперника, многих других ученых. Преследованию подвергались школяры-ваганты, в поэзии которых звучали сатирические антиклерикальные ноты: «Рим и всех и каждого грабит безобразно; пресвятая курия — это рынок грязный!» Пожалуй, именно ваганты упредили Лютера и Кальвина в разоблачении мздоимства и ненасытности клира.

Разделение христианских церквей было отдаленным следствием раскола Римской империи на Восточную и Западную (395), а также разных исторических судеб Западной и Восточной империй. Уже к моменту разделения империи на Западе действовал единственный крупный религиозный центр, а на Востоке их изначально было четыре. Во времена Никейского собора патриархами называли епископов Рима, Александрии и Антиохии. Вскоре звания патриархов добились также епископы Константинополя и Иерусалима. При этом восточные патриархи в борьбе за первенство и влияние нередко враждовали между собой. На Западе у римского первосвященника не было таких мощных конкурентов.

Западная Римская империя быстро прогрессировала, дробилась на большое количество самостоятельных государств. Западная христианская церковь, пользуясь относительной самостоятельностью, стала духовным стержнем раздробленной Европы, играя роль духовного центра феодального мира.

В Византии надолго сохранилась сильная императорская власть. Учитывая быстро меняющуюся обстановку, западная церковь соответственно вносила поправки в свое вероучение и обряды, в толкование постановлений Вселенских соборов и христианских догматов. Феодализация восточных частей бывшей Римской империи шла значительно медленнее. Застойность общественной и церковной жизни обусловила и консерватизм церковной жизни православия.

Под влиянием вполне конкретных исторических обстоятельств сформировались две характерные особенности восточного и западного христианства: у западной церкви — гибкость, быстрая приспособляемость; у восточной — консерватизм, тяготение к традиции, к обычаям, овеянным и освященным стариной. Восточное христианство более подходило для стран с застойным характером общественной жизни.

Сильная государственная власть — сначала в Византии, а затем на Руси — оставляла восточной церкви (восточному христианству) роль более или менее послушного слуги. Здесь церковь всегда находилась в зависимости от светских государей. Император Константин и его преемники, укрепляя свою империю, превратили церковь в государственный институт. Константинопольский патриарх, по существу, был имперским министром по религиозным делам.

Так повелось со времен императора Константина и продолжается до наших дней. Достаточно сказать, что первые шесть Вселенских соборов восточной церкви (вплоть до Никейского, 787 года) не только собирались императорами, но и проходили под председательством либо самого принцепса, либо назначенного им светского чиновника.

С середины IX в. происходила упорная борьба между папством и патриархией за господство в христианском мире. В 857 году император Византии Михаил III низложил патриарха Игнатия и возвел на патриарший престол угодного ему Фотия. Папа Николай I (858–867) счел это поводом для вмешательства и для укрепления своего влияния над восточной церковью. Он потребовал восстановить Игнатия, а заодно предъявил ряд территориальных претензий (в частности, по отношению к Болгарии). Византийский император не пошел на уступки, и папа объявил Игнатия истинным патриархом, а Фотия — низложенным.

С этого времени начинается открытое противостояние двух церквей и поиски обвинений в адрес соперника, завершившиеся в 1054 г. открытым