– Ну, ничего отец, уж как– нибудь добегут, а мы с тобой, когда их догоним, излечим всех.

Правитель и наследник сели на лошадей, которых все это время придерживал за поводья Вячко прибывший вместе с ними, и поехали в Славград.

– Завтра или послезавтра должен приехать Велислав со своей дружиной, – заметил правитель, когда они вместе с наследником и следующим позади них верхом на лошади Вячко заехали в город. – Он не знает, что в поход не идет, я ему не писал об этом. Представляю себе, как он расстроится.

– Отец, а что ты будешь делать с его дружиной? – спросил Святозар.

– Как чего? Возьму с собой, ты ее и поведешь, – объяснил правитель, по-доброму улыбаясь и поглядывая на едущего подле сына.

– Как же я ее поведу, у меня старший Стоян, а у дружины дядюхи старший Бажай. Кому же они подчиняться будут, я своего Стояна ни на кого не поменяю, – тревожно произнес Святозар. И резко придержал своего коня, так как проезжая по одной из извилистых улочек города увидел внезапно выскочившего на дорогу малыша, – ох! да куда ж ты выскочил, – гулко прикрикнул он на мальца. – Видишь же, всадники едут.

Следом за малышом из распахнутых настежь ворот дома выбежала молодая дева. Она остановилась около дитя, глянула на Святозара, зарделась вся, и, подхватив мальчонку на руки, все также торопливо поспешила вспять к воротам. Однако прямо подле них сызнова остановилась, обернулась и посмотрела долгим взглядом на наследника.

– Ишь, ты, – удовлетворенно заметил отец. – Видал, каким она тебя взглядом одарила, наверно ты ей по сердцу пришелся.

– Чего? – будто не слыша правителя, и все еще находясь в своих переживаниях, поспрашал Святозар.

– Чего, чего, деве понравился ты, – усмехнувшись, ответил отец. – Что ты все время себя изводишь мыслями сынок. Ты бы хоть оглянулся кругом, девы молодые смотрят на тебя, глаз не отведут, такой ты статный, да пригожий юноша.

– Отец, ну право ты даешь, – недовольно протянул Святозар и распахнул кунтыш. – Я тебе о войне, да дружине, а ты мне о девах… Вот нужны они мне, скажи. Нужны сейчас, когда я не знаю, что с Бажаем делать.

Правитель громко засмеялся, и жизнерадостно зыркнув на наследника, молвил:

– Ну, ты сын и даешь… Тебе, что Бажай дороже девы пригожей…

– Отец, ну, что ты в самом деле… – все больше горячась проронил Святозар и возбужденно покачал головой. – Не до дев мне сейчас, и потом ты же знаешь, на какую бы деву я сейчас посмотрел… На Любаву, а она больно далеко, так, что и не стоит на других глазеть.

– Ну, это ты зря, – все еще улыбаясь, сказал отец, когда они въехали на дворцовую площадь. – На дев, чего бы и не посмотреть, коли они так красотой и пышут. Ну, а насчет Бажай, порешим так… Раз он старший Велислава, так значит останется в Славграде вместе с ним, все равно часть дружины брата придется оставить в престольном граде, мало ли, что может случится.

Когда правитель и наследник спешились и передали коней Вячко, да на чуток застыли подле парадных дверей во дворец, отец спросил:

– Ты, сынок, сейчас на Ратный двор к Храбру пойдешь?

– Нет, отец, я займусь сейчас щитом, – ответил Святозар, снял с себя шапку и принялся ласково поглаживать густой мех на ней. – Ты слышал, что Братиша сказал, насчет того кто ему огонь раздувал.

– Это ты насчет Бога Семаргла? – переспросил правитель, и, протянув руку, оправил на голове наследника взлохмаченные дуновением ветра волосы.

– Помнишь, на празднике, я тебе сказал, что знаю, чей это щит, и кто мне его дарит, – поднимая глаза на правителя, произнес Святозар.

– Ты хочешь сказать…, – начал, было, отец, но замолчал.

– Да, я хочу сказать, что этот щит я видел у Бога Семаргла, когда он бился с войском Сатэги… А до этого я видел его еще раньше… раньше в другой битве… ну, да сейчас не о том… – Святозар покачал головой и беспокойно отер лицо, – Семаргл дарит мне этот щит… Эх, отец, разве я заслуживаю такой любви от Богов.

– Богам, сынок, виднее, – негромко заметил правитель. – Люди все ошибаются, они не Боги. Но раз сам Семаргл пришел раздувать огонь в кузницу Братиши. Если он подарил тебе этот щит и заговор, значит Бог, верит, что его дар защитит и поможет тебе. И наверняка, он считает тебя достойным этого дара, иначе бы он тебе его не принес.

Наследник надсадно вздохнул и пошел следом за отцом во дворец. Зайдя вовнутрь, они увидели спешащего к ним навстречу Сенича. Правитель снял шапку и кунтыш, отдал слуге, а тот с невыразимой мягкостью в голосе, словно говорил с возлюбленными своими детьми, сказал:

– Ваша светлость, сын кузнеца Братиши, Годиша, привез щит для наследника, я велел его пока отнести в гридницу. Да, и еще прибыл гонец от воеводы Доброгнева, – и Сенич развернулся и показал вглубь дворца, где около тронного зала прогуливался воин. – Куды его отвести?

– Сынок, – обратился к Святозару отец.– Забери щит из гридницы. Я пойду, переоденусь, а то весь вымок пока доехал, а ты Сенич проводи гонца в общий зал, пусть там меня обождет, – правитель закончил говорить и направил торопливую поступь к себе в покои.

Святозар посмотрел вслед отцу, а после также как и Сенич принялся исполнять повеления правителя, да, открыв двери, вошел в гридницу. На столе посередине общего зала лежал завернутый в ткань щит. «Разверну в светлой комнате», – волнуясь, сам себе сказал наследник, и, взяв щит, поспешил к выходу. Открыв дверь, он нос в нос столкнулся с гонцом Доброгнева, невысоким, худым юношей с пшеничными волосами и карими глазами. Гонец, увидев наследника, низко поклонился, пропуская его, а Святозар на миг замешкался, решая, может все же остаться и узнать вести от Доброгнева, но посем передумал и отправился в светлую комнату, так как его распирало от желания, поскорее узреть щит и наложить на него заговор.

Подходя к светлой комнате, он увидел Борща, спускающегося с лестницы, и окликнул его:

– Борщ, возьми теплую одежу, – слуга по первому зову подскочил к наследнику, придержал щит. А Святозар меж тем снял кунтыш и шапку, и, отдав слуге, молвил, – отнеси в покои, и ты пока свободен.

Борщ поклонился и вновь побежал вверх по лестнице в опочивальню наследника. А Святозар направился к светлой комнате, открыл дверь в нее и вошел вовнутрь. Прямо посередине комнаты стоял большой прямоугольный стол, на котором лежала Вед, но теперь книга была обернута не в бурую, потертую