Малакай. – Интересная история. Спасибо, что поделился ею с нами.

– Не самая занимательная, но по крайней мере еда уже готова, а твоя сестра ничего не испортила.

Девушка показывает мне язык. Мне хочется притянуть ее к себе и поцеловать эти наглые губы. Вместо этого я делаю еще глоток вина. Нефертари достает тарелки из шкафчика, и я позволяю ей подготовить порцию для Малакая. Она тщательно нарезает рыбу и относит брату. Я накладываю ризотто в тарелки нам, пока она наливает вино и вытаскивает салфетки. Малакай получает стакан воды.

– Ты гордишься своими обязанностями? – попробовав малюсенький кусочек ризотто, спрашивает он.

Я пожимаю плечами:

– Я выбрал их не сам. На нас возложили такие обязанности исключительно для того, чтобы изгнать демонов в потусторонний мир, – сообщаю я то, о чем не известно почти никому из людей. – Как я уже сказал, они оставались бессмертными, а мы не могли позволить им и дальше творить беспредел. Мы считали, что в загробном мире они не причинят много вреда.

– Но из-за этого душам людей стало гораздо труднее попадать в поля. – Этими словами Нефертари бередит еще не зажившую рану.

– Об этом мы не подумали, – признаюсь я.

– Откуда ты вообще узнаёшь, что человек умирает?

Эта девчонка не отстанет.

– Это неподходящая беседа для ужина.

– Ангел смерти не любит говорить о смерти? – выгибает она бровь, и я сдаюсь.

– Как только с Древа жизни падает листок с именем человека, я понимаю, что он умрет в ближайшие сорок дней. Так происходит с тех пор, как Адама и Еву изгнали из рая и вы потеряли бессмертие. – Я смотрю ей прямо в глаза.

– Но из-за этого ты не должен забирать его душу, – заявляет Нефертари, откладывая вилку в сторону. Руки у нее дрожат.

Сейчас я иду по тонкому льду. Она не спросила, упал ли уже лист Малакая.

– Нет, не должен. За эти сорок дней тот, кому суждено умереть, может попросить пощады.

– И когда ты разрешаешь отсрочку? – Ни она, ни я не смотрим на Малакая. Она с мольбой смотрит мне прямо в глаза.

– Если у нее достаточно веская причина, душа сможет задержаться дольше. – Я пытаюсь как можно спокойней поднести вилку ко рту. Но уже сейчас знаю, какой вопрос она задаст следующим.

– Сколько раз ты уже давал отсрочку?

На кухне воцаряется абсолютная тишина, пока Нефертари, затаив дыхание, ждет ответа.

– Ни разу. – Не могу ей врать. Больше не могу. – Я еще никогда этого не делал.

Нефертари выдыхает и вновь берется за вилку. Дальше она не расспрашивает, а машинально отправляет еду в рот. Полный сочувствия взгляд Малакая направлен на младшую сестру. Гор мог бы утешить его мысленно. Я же способен лишь передать ему немного своей энергии, чтобы они провели хотя бы этот вечер вместе… и он действительно съедает всю порцию, которую положила ему Нефертари, и рассказывает ей о запросе нового клиента.

Закончив с едой, Малакай откладывает салфетку. Каждое движение отражает боль, которую он наверняка испытывает.

– Очень вкусно. Должен сказать тебе спасибо. У меня возникло нехорошее предчувствие, когда Нефертари уехала с тобой в Лондон, но теперь мне кажется, что вы можете помочь друг другу.

Девушка хмурится, но прежде чем успевает спросить у брата, что тот имел в виду, на кухне появляется Гарольд.

– Думаю, пора? – осторожно осведомляется он. – День был длинный.

Малакай кивает.

– Спокойной ночи, – медленно проговаривает он, как будто эти два слова отняли у него последние силы.

Чистейший, неподдельный страх светится в глазах Нефертари, когда Гарольд его увозит.

– Я тоже рада, что поехала с тобой. Ты подаришь ему необходимое время, – тихо, но стальным голосом произносит она. Это не просьба, а напоминание о нашей сделке. Как будто я мог о ней забыть.

Вот и настал подходящий момент признаться, что я не смогу выполнить обещание. Что это не в моей власти.

– Боюсь, десерт нам придется есть одним… и ты опять получишь две порции, – вместо этого говорю я.

На ее губах мелькает слабая улыбка, и страх на мгновение пропадает из глаз.

– Сначала мы вместе уберем со стола, и на сей раз ты не отвертишься.

– Конечно, нет. Всегда мечтал самостоятельно положить свою грязную посуду в посудомойку.

– Значит, великий момент настал, – поддевает она.

Мы наводим порядок, после чего я карамелизую крем-брюле, а Нефертари наливает нам вино и готовит две чашки кофе. Все это время она расспрашивает меня о дружбе с Сетом. Столько лет прошло, что я и сам почти о ней забыл.

– Мы были молоды, – в какой-то момент пытаюсь отмахнуться я. – А в молодости не задумываешься о многих вещах, а потом вы взрослеете, и мнения расходятся. Как у людей, так и у бессмертных. Сет считал, что сотворение человека было ошибкой.

– А как считал ты?

– Меня люди не волновали, – пожимаю плечами. – Я предпочитал никогда не покидать Атлантиду.

– Тем не менее ты сражался с Иблисом и Аль-Джанном, которые вместе со своими демонами, скорее всего, уничтожили бы мир. Ты поддерживал Сета, а он тебя спас. Что произошло потом? Почему вы поссорились?

– Он выступил против аристоев, чего я не смог ни понять, ни принять. Это было неправильно.

Мы переносим формочки с десертом и вино и садимся.

– Если бы я объявляла войну каждому, кто, по моему мнению, ведет себя неправильно, мне пришлось бы очень много драться.

Нефертари погружает ложку в крем, а потом кладет его в рот, прикрывая веки, и я слышу, как карамель лопается у нее на языке. Сейчас я не в силах оторвать от нее взгляд. Пожелай эта девушка, чтобы враги пали к ее ногам, достаточно было бы изобразить такое выражение лица. Нефертари вновь открывает глаза, и то, что она видит в моих, похоже, пугает ее. Быстро глотнув вина, она прочищает горло:

– Невероятно вкусно. Хотелось бы, чтобы ты каждый день мне готовил.

Я бы тоже этого хотел. Последняя мысль шокирует меня своей неуместностью. Думать так абсолютно неправильно.

– В будущем принимай заказы только от поваров.

Глаза Нефертари больше не блестят. Этой фразой я дал понять, что наше время скоро подойдет к концу. Я не стану просить ее найти еще кольцо и корону. Мне и сейчас-то трудно держаться от нее подальше. Вчера ночью и сегодня на пруду я едва удержался от соблазна поцеловать ее. С этим пора заканчивать. Развитие отношений может быть опасно и для нее, и для меня. Пусть и по разным причинам.

– Буду иметь в виду и сделаю обязательным условием, – коротко кивает она и доедает уже