— В целом, да. Но завтра, наверное, не встану.

— Теперь ты не будешь относиться пренебрежительно к танцорам.

— Танцоры тренированные, а я в первый раз.

— Зато это теперь на всю жизнь. Первый раз не забывается.

— Расскажи про свой первый раз.

— Ну что ты? Я танцую сколько себя помню.

— Я про другое.

— Тоня? — он недоверчиво приподнялся.

— Это была Диана?

— Ага.

— И?

— Что? — захлопал глазами.

— Что-что! Хватит придуриваться. Расскажи по-нормальному.

— Тебе с подробностями?

— Можно вкратце.

— Жаль. А то я уже детально начал вспоминать.

— Сколько тебе было лет?

— Двенадцать.

— А ей?

— Двадцать четыре.

— Ужас какой.

— Да нет. Совсем не ужас. Просто неожиданно. До этого я спал, а они отмечали чей-то день рождения. Диана осталась у нас ночевать, и её положили в моей комнате. И кровати. Потому что другие были уже заняты. Она была сильно пьяная и на утро раскаивалась за то, что сделала. А я нет. Хотя и заверил, что спал и ничего не помню.

— Твою Диану посадить нужно. За совращение малолетних.

— Тебя это возмущает?

— Очень. Это же изнасилование!

— Думаешь? — он изобразил удивление. — Даже, если я не сопротивлялся?

— А ты не сопротивлялся?

— Только очень удивился. Когда проснулся. Открываю глаза, а передо мной грудь.

— Всё, заткнись.

— Ты сама спросила.

— Я просила без подробностей.

— Это не подробности. Просто у Дианы самая прекрасная грудь в мире. Ну, после твоей, конечно.

Превозмогая боль в ноге, я перевернулась к нему спиной и натянула простынь на голову.

— Ты обиделась, что ли? — он сел. — Это нечестно! Даже я уже не обижаюсь, что ты предательски сбежала от меня к Тифону.

— Вот и не обижайся. Потому что не на что. У меня важное дело было.

— И у меня не на что.

— Конечно не на что, кроме того, что ты малолетний извращенец.

— Я тебя старше на год и месяц. Но твоя ревность мне очень льстит.

— Что я дура ревновать к тому, что было шесть лет назад?

— Значит, ты злишься просто так? На ровном месте?

— Я злюсь, потому что ты испорченный и глупый. И потому что меня угораздило связаться с тобой.

— Хорошо. Пусть так. Только успокойся и засыпай.

— Ты меня разбудил.

— И как теперь это исправить?

— Без понятия.

Он снова лёг, перекинул руку через моё плечо и тихо, размеренным шёпотом заговорил на ухо:

— Крошка Вилли-Винки

Ходит и глядит:

Кто не снял ботинки?

Кто еще не спит?

Стукнет вдруг в окошко

Или дунет в щель:

Вилли-Винки крошка

Лечь велит в постель.

Глубокое дыхание успокаивало. Когда он говорил тихо, голос у него становился совсем низким и гипнотическим. Я чувствовала лопатками размеренное движение его грудной клетки.

Где ты, Вилли-Винки?

Влезь-ка к нам в окно.

Кошка на перинке

Спит уже давно.

Спят в конюшне кони,

Начал пёс дремать,

Только наша Тоня

Не желает спать.

Однако спали мы недолго. Проснулись от громких жалобных криков за стеной. За окном уже окончательно рассвело и на балконных перилах блестели капли росы.

Амелин вскочил, как ошпаренный, несколько секунд сидел, приходя в себя, а затем натянув штаны, сунул ноги в кеды и, не зашнуровывая, пошлёпал к двери. Вспомнил что-то, вернулся. Схватил со стула рюкзак и вытащил обрез.

— Офигел! — я резко попыталась встать, но тут же со стоном рухнула обратно. Боль в ноге полоснула ножом.

— Можешь не лезть? — с непривычно строгим спокойствием сказал он. — Хоть раз в жизни?!

Но не лезть я не могла, особенно сейчас. Поэтому скатилась с кровати на пол и, стоя на четвереньках, пригрозила:

— Выйдешь с этой штукой, и я тебя знать не знаю.

— Ты что, не слышишь, что там ребенка бьют?

— Позови администратора. Полицию вызови, в конце концов.

Возвышаясь надо мной с обрезом в руке, он смотрел сверху вниз и в его взгляде было нечто такое, отчего мне самой сделалось страшно.

— Кость, пожалуйста не нужно. Это у тебя справка есть. А мне как быть?

— Администратор? Полиция? Ты что, кино пересмотрела, Тоня? Администратор сделает замечание. Полиция проверит документы. Никто реально не поможет.

— Это ты кино пересмотрел, если считаешь, что, размахивая оружием, можно что-то решить.

— Только так и можно решить. Большинство людей, кроме этого, ничего не понимают.

— Ты просто сталкивался только с такими.

— А ты сталкивалась с другими? Забыла, что было в деревне?

— Сейчас не та ситуация. Пожалуйста.

Пару секунд он молчал, затем швырнул обрез на кровать и ушёл.

Было слышно, как он постучал к соседям. Судя по голосу, ему открыла женщина. И я уже собралась подползти на четвереньках к двери, чтобы послушать, о чём они говорят, как Амелин вернулся. Вошёл и озадаченно застыл, стоя при входе.

Потом присел на корточки, протянув руку, почмокал, словно подзывая собаку.

— Хорошая девочка. Иди ко мне.

— Забыл, что я могу покусать?

Он рассмеялся, нерв прошёл. Облокотился спиной о дверь и уселся прямо на полу, вытянув ноги.

— Иди скорее, покусай меня.

Я подползла, забралась к нему на руки, обняла.

— Ну что там?

— Она сама его бьёт.

— Мать?

— Да. Вот почему он боится её больше Пеннивайза. Молодая совсем.

— И что ты ей сказал?

— Сказала, что если она его ещё раз тронет, то я её убью.

— Ну, серьёзно.

— Серьёзно. Так и сказал.

— Ну и правильно. А она что?

— Как обычно. Обматерила и захлопнула дверь. Я же говорил, что без обреза получится неубедительно.