наверстать ли ей упущенное. Только времени у нее на это осталось совсем мало: день по длине сравнялся с ночью. Дневное светило готово растопить снега и льды, а весна – устроить бурное половодье. В связи с возникшими задержками весеннего тепла мне вспоминается март 1968 года. Чудесный март!

Я учился в аспирантуре КГУ, недавно женился, но вынужденно проживал в общежитии: жена по распределению работала стоматологом и жила на квартире в Лаишеве. Каждую неделю на два выходных дня я приезжал к ней. Дорога не была тягостной: автобусы ходили регулярно и путь в 60 км одолевали быстро. Никаких проблем не было и зимой: дорогу успевали чистить от снежных заносов.

Наступила весна с ее прекрасным праздником 8 Марта. Светясь улыбкой и неудержимой радостью, я накануне прикатил с подарками и поздравлениями к любимой. Природа тоже переживала благое умиротворение: было тихо и тепло. Мы чудесно отметили праздник и два дня наслаждались пробуждением весны.

Праздники, какими бы они ни были, все равно кончаются быстрее будней. Утром 10 числа я собрался уезжать в Казань. В ночь погода резко изменилась: подул сильный северный ветер и крепко морозило. Повалил снег, а усиливающийся ветер, закружив его, породил настоящий буран. Жена вышла проводить меня до места, где уже собрались приезжие гости, желающие возвратиться в Казань. Никакого автобусного парка тогда в Лаишеве не было. Линию Казань – Лаишево обслуживали казанские автобусы серии ПАЗ. По расписанию первый автобус из столицы Татарии должен был бы уже прибыть, но его не было. Не подкатил и второй автобус. Все отъезжающие и провожатые заволновались. Переживания усилились еще более, когда диспетчерская служба Лаишева объявила отбой: автобусную трассу завалило снегом, и поэтому всем надо ждать лучших времен. Понуро все разошлись по прежним адресам.

Буран же набирал силу и мощь и совсем не подавал признаков того, что он скоро выдохнется. К тому же он свирепствовал на сильном 15-градусном морозе.

Автобусы не пришли в Лаишево и на другой день, так как погода не собиралась меняться в лучшую сторону. И на третий день ситуация с погодой и транспортом осталась прежней, но до Лаишева дошел слух, что участок другой дороги от Казани до Сорочьих гор якобы расчистили.

Получив такое известие, самые нетерпеливые из гостей, укутавшись потеплее, отважились в пеший поход по бездорожью до Сорочьих гор. Я поздно узнал об этой новости и очень жалел, что не успел примкнуть к отважным странникам. А тем временем погода и не думала улучшаться и продолжала злить всех своими проделками. У меня срывались в Казани консультации с руководителем и научные семинары. На душе скребли кошки, настроение было подавленным. Погода в самом дурном исполнении продолжалась уже целую неделю.

Наконец Лаишево облетела свежая новость: люди, пытавшиеся добраться до Казани через Сорочьи горы, с мучениями, обморожениями и изголодавшимися вернулись обратно. Они рассказали, как трудно месили сугробы, когда двигались туда и обратно, и с какой безнадежностью ждали несколько дней, что расчистят дорогу на Казань. Однако погода не позволяла этого сделать. Лаишевские гости в этих мучительных ожиданиях подчистили все гостинцы, выданные им в дорогу, съели также все пряники в магазине Сорочьих гор и вынужденно решили вернуться и погостить на лаишевских харчах еще раз.

Это известие, абсолютно правдивое, воспринималось в середине марта как хорошо придуманный анекдот. Я сначала даже не поверил в это, но когда встретил на улице одного из знакомых мне гостей, обмороженного и приодетого на манер отступающих из зимней Москвы французов 1812 года, понял: все рассказанное – правда.

После бесполезного ожидания автобуса из Казани местные власти решили организовать тракторный поезд в столицу Татарии: и гости изрядно надоели, и некоторым лаишевцам позарез нужно было быть там. Перед отъезжающими было поставлено жесткое условие: в пути с тракторных саней никому не слезать до самой столицы. Никакие причины уважительными считаться в дороге не будут.

Я тоже отпросился у жены прокатиться на санях до Казани. Мы с раннего утра подошли к тракторному поезду. На санях почти все места были заняты. Люди, изрядно укутанные, сидели на соломе, как курицы на гнездах. Все были в толстых подшитых валенках и овчинных шубах. На одном мужике я разглядел даже заячий тулуп и, грешным делом, подумал: не с плеча ли бунтаря Е. Пугачева он достался ему?

Я, было, подсел на солому в холодных студенческих ботинках и осеннем пальтишке, но сразу же возле саней раздался плач: это, как Ярославна, залилась горькими слезами моя женушка. Каким-то женским чувством она поняла, что отправляет меня на верную погибель. Я пытался шутить и отговариваться, но за жену вступились соседи по соломе и столкнули меня в сугроб. Поезд умчался без меня.

Я прожил в Лаишеве еще целую неделю: погода не унималась, и автобусы не появлялись. Ежедневно мы с хозяином квартиры едва успевали расчищать сугробы во дворе и вокруг него. Умственного труда у меня никакого не было, его полностью вытеснил труд физический.

Мне удалось выбраться из мартовской лаишевской западни только в день великого равноденствия. К этому времени 60 километров дороги пробили танки, приглашенные с Казанского танкодрома.

А в Казани меня потеряли и заготовили объявление во всесоюзный розыск. В университете встретили меня как покойника с того света. Вот что наделала мартовская непогода 1968 года.

Гули, гуленьки

Издавна голуби плотнее других птиц приблизились к человеку, однако не стали домашними. Живут они рядом с человеком и в деревне, и в городе. Кто уже в раннем детстве не любовался этими красивыми и дружелюбными птицами? Кто не просил у мамы кусочки хлеба или семечек, чтобы подманить побольше пернатых, поразглядывать их и, любуясь ими, подкормить?

Голубь во взрослой жизни человека постепенно превращается в один из символов мирной жизни. Совсем не на пустом месте родилось крылатое понятие: Голубь мира.

Голубь – действительно красивая мирная птица. Она питается главным образом остатками пищи, которые натеряет человек. Любимый компонент их пищи – семечки. Если наберёшь этим птицам одновременно зёрнышки пшена, пшеницы, кусочки хлеба и семечки, то голуби начнут свою трапезу с последних. Они не расклёвывают их, а глотают вместе с кожурой. И что поразительно? Голуби каким-то чутьём мгновенно отличают добрые семечки от пустых, но целых.

Наблюдая за голубями, все замечали с каким вниманием они, обладая прекрасным зрением, отыскивают мельчайшие частички ядер разгрызанного человеком семечка или ореха и отбрасывают шелуху, первоначально принятую за полноценное семя. Не раз мне приходилось замечать, что иногда они отбрасывают в сторону и цельные