— Ты уже тогда начала подозревать доктора?

— Да. Антон Шеин выяснил, что брат Арутюнян лечился у Жидкова. Он был к Джамалии ближе всех, и, скорее всего, именно он подменил сперму. Конечно, ошибку могли допустить работники медицинского центра, но такое могло случиться один раз, а тут — целых три! Кроме того, в случае ошибки медиков Коробченко вообще не вписывалась в схему.

— Не проще было потребовать у доктора пройти ДНК-тест?

— Тогда мы сумели бы предъявить ему только мошенничество, а убийства Джамалии, беременных женщин и смерть адвоката Фурсенко так и остались бы не раскрытыми. Более того, я была почти уверена, что Жидков вряд ли убивал своими руками: у него, несомненно, имелся подельник.

— Ты хотела поймать его с поличным?

— Да.

— И для этого придумала историю с якобы бывшей девушкой Даши?

— Верно.

— Как такое вообще пришло тебе в голову?

— Навеяло правдивой историей Даши. Помните его девушку, которая не смогла выносить ребенка? Но ведь у Даши была жизнь и до того, как он пристрастился к наркотикам. Мне требовался период времени, когда Жидков еще не познакомился с семейством Джамалии — только в этом случае я могла его надуть и заставить поверить в то, что это правда. Я попросила Катерину мне подыграть, мы даже нашли Рому Лопухова, лилипута, — идейку, кстати, подбросил Шеин, который уже работал с ним.

— Ну, у тебя получилось! — широко улыбнулся Дед.

— Повезло, что Скворцов оказался наркоманом, иначе нам вряд ли бы удалось так легко его разговорить. Тогда пришлось разболтаться и Жидкову. Само собой, он пытается часть вины переложить на Скворцова, на Коробченко и даже на своих жертв, но одно очевидно: Скворцов и Жидков отправятся на нары. Валерия никого не убивала и даже не заставляла убивать. Она лишь хотела получить бабки. И Жидкова. Если она продолжит сотрудничать, то избежит суда: у нее вскоре родится ребенок, что наверняка станет смягчающим обстоятельством. В конце концов, по закону она виновна лишь в мошенничестве.

— Ты умница! — похвалил Дед, потрепав Аллу по руке. — Вы все молодцы, я никогда не сомневался в вашей группе. Похоже, вы сработались?

— Сработались, Андрон Петрович, — согласилась Алла с улыбкой. — Очень даже хорошо сработались!

— Что ж, ступай к своим ребятам, Аллочка. Скажи им, что я доволен и что это обязательно отразится на их премии.

— Спасибо, Андрон Петрович!

— Вам спасибо. Ну, дуй давай!

Едва войдя в кабинет, Алла сняла трубку, чтобы позвонить Мономаху и рассказать о результатах расследования. Доктор не ответил, и она поняла, что он, скорее всего, на операции. Тогда она набрала номер Марины. Диетолог не просто позволяла, но даже настаивала на том, что необходимо радовать себя пару раз в месяц чем-нибудь запретным. «Организм должен понимать, что его не навсегда лишили вкусностей, — говорила она назидательно. — Он должен верить, что время от времени будет получать пирожки и пышки, варенье и конфеты, и тогда не станет делать запасы впрок. Только не увлекайтесь, — тут же добавляла она, — а не то придется неделю есть одну морковку и брокколи на пару!»

Вот Алла и решила устроить себе праздник в честь успешного завершения расследования. Оставались еще кое-какие формальности, но это в основном касалось бумажной работы. Адвокат Марина Бондаренко, с которой они дружили много лет, всегда с удовольствием соглашалась поесть — где угодно, когда угодно и практически что угодно. Несмотря на лишний вес, Марина, в отличие от Аллы, и не думала комплексовать по этому поводу. В только ей известных местах она покупала красивую одежду пятьдесят восьмого размера, умело пользовалась макияжем и, являясь, несмотря на сорокапятилетний возраст, обладательницей великолепной кожи, волос и приятных черт лица, имела успех у противоположного пола. Время близилось к обеду, и Алла предложила подруге встретиться в их кафе, находившемся на полпути от офисов обеих. Собираясь на выход, Алла, не испытывая ни малейших угрызений совести, мечтала о большом куске шоколадного торта.

Конференц-зал стал вторым местом после кабинета главврача, который Муратов, вступив в должность, подверг перепланировке. Ремонт обошелся в баснословную сумму. Стены обили деревянными панелями, потолок выложили пробковой плиткой, пол — паркетом цвета венге. Стулья с дорогой обивкой, как шутили между собой врачи, были определенно украдены из дворца то ли в Пушкине, то ли в Павловске, а массивный стол, предназначенный для размещения начальства, подпирали гнутые ножки в форме львиных голов — новодел, конечно, но полностью соответствующий любви главного к роскоши.

За столом сидели Муратов, начмед и главный бухгалтер. Начальство выглядело так, словно все они перед совещанием напились касторки и сейчас готовились исторгнуть содержимое желудков наружу. Собрание состоялось в середине дня, и о нем Мономах узнал только перед операцией, которая заняла больше времени, чем планировалось. Так как он опоздал, пришлось крадучись пробираться к свободному месту и присесть с краешку, в одном из последних рядов. Это его устраивало: Мономах предпочитал находиться подальше от начальственных глаз.

— Что ж, коллеги, начнем, — важно проговорил Муратов, поднимаясь и упираясь увесистыми жменями в столешницу. Он пытался выглядеть спокойным, но вздувшиеся вены на красной шее говорили о том, что главный не просто взволнован — он в панике.

Оглядев зал, Мономах вдруг осознал, что присутствуют только заведующие отделениями. Он встретился глазами с Тактаровым. Вопреки обыкновению тот не зыркнул на него с привычной злобой, а просто отвернулся. Мономах поймал пристальный, многозначительный взгляд Ивана, сидящего на противоположном конце ряда.

— Без всякого удовольствия я вынужден сообщить всем вам, — продолжал между тем Муратов, — что во вверенном мне учреждении проходит аудиторская проверка.

«В этом весь Муратов! — мелькнуло в голове Мономаха. — «Во вверенном мне учреждении» — нет чтобы просто сказать «в больнице»… Интересно, это и есть предвестник «волны», на которую намекал Гурнов?»

— Ревизионная комиссия будет работать в первую очередь в бухгалтерии, — говорил главный, — но также и в отделениях. Поэтому я настоятельно рекомендую всем привести в порядок документацию. Времени мало, поэтому будете работать до тех пор, пока все не исправите! — Голос Муратова зазвучал как чугунный колокол, достигая самых дальних уголков конференц-зала, хотя этого и не требовалось ввиду небольшого количества присутствующих. — Я знаю, некоторые из вас пренебрегают бумажной работой, — его тяжелый взгляд почему-то вперился в Мономаха, словно пытаясь пригвоздить его к месту. После их последней беседы у Мономаха не осталось иллюзий, он понимал, что его увольнение — дело времени. Если, конечно, Муратов останется на своем месте. А если правда, что Кайсаров проталкивает на его должность свою любовницу, то и ему, Мономаху, вряд ли грозит здесь засидеться, ведь он, как это говорят — слишком много знает. Как ни тасуй эту колоду, расклад заведомо проигрышный!