объявил бы войну Бризару, не нанеси ты упредительного удара? — задался искренним вопросом Неберис.

— Мы много раз говорили об этом. Я уверен. Седогор был трусливым и открытому противостоянию предпочитал платить Вальфруду дань. Кому-то нужно было поднять народ Бризара из грязи.

— Не весь народ оценил твоего поступка. Прежде они платили дань Вальфруду, теперь платят Этезии. И сегодняшняя плата много выше той, что была вчера.

— Я понимаю, — лицо царя сделалось еще мрачнее. — Я понимаю роптание народа и его тревоги. Им кажется, я притесняю их, хотя на деле я пытаюсь их освободить. А еще, мой друг, я помню твои наставления. Ты учил, что благодарность обесценивает бескорыстную жертву. Потому я даже рад, что не все бризарцы по достоинству могут меня отблагодарить.

— Ты доверяешь Кви-Керса? — переменил тему Неберис. — Если Благомир возьмет нас в осаду, мы можем полагаться на помощь юд-ха?

— Я обещал ему десять тысяч рабов и ежегодную дань с южных земель. Только напыщенный дикарь поверит, что великое царство пойдет на такой уговор с кучкой бродяг. Но до тех пор, пока племя Решительного Меча не пришло в город, он наш пленник. Шаман говорит о пяти тысячах воинов. У Благомира вчетверо больше солдат. Но ты отлично знаешь, насколько юд-ха превосходят силой людей. В идеальном для нас раскладе обе стороны будут разгромлены. Конечно же, и Кви-Керса не должен остаться в живых.

— А как ты поступишь с хозалиоркой? Она пришла одна, и за ней не стоит армия. От нее может быть помощь в сражении, но, повторюсь, она всего лишь одна.

— Сте-ал-аяна фанатична в желании помочь своему народу. И здесь я вижу в ней себя. Пусть служит нам, пока Бризару требуются воины. И когда война окончится, и мы вернем свои земли, я подарю ей этезианцев. Это будет большой шаг навстречу нашей дружбы с Афе-Лиотом. Ведь нам еще пригодятся друзья.

— Ты двинешься на север, — продолжил его мысль Неберис. — Неужели ты осмелишься напасть на Мусот?

Вулкард посмотрел на него удивленно.

— Говорят, Мангор Тронгаросский все чаще стал припадать к бутылке вина. Нет, он не высылает нам в подмогу несметное войско, теперь уже он не способен разогнать даже кобольдов у своих болот. Достойно ли величайшее человеческое королевство такого ничтожного правителя? Не лучше ли им управлять твердой рукой? Нам даже не потребуется вводить армии. Мы заберем Мусот изнутри. Я много думал об этом, Неберис, и полагаю, только ты можешь занять трон Мусота. Только тебя я доверяю, только ты меня никогда не придашь.

— Далеко же простираются твои планы, — с восхищением отметил Неберис. Сам же он подумал, что Вулкард так сильно погрузился в далекие мечты, что разучился видеть то, что находится перед его глазами.

— Еще ребенком я удивлялся остроте твоего зрения. Ты всегда видел суть вещей. Но я был прилежным учеником и тоже научился смотреть.

Неберис резко поднялся и посмотрел на него свысока.

— А ты видел, что происходило в Золотаре? Этезианцы поджигали окрестный лес и отбрасывали тень на твое правление!

— Я знаю! — разозлено перебил Вулкард. — Табрак и все причастные уже повешены на частоколе Золотаря.

— А ты… ты винил во всем моего отца!

Вулкард отвел взгляд, но затем посмотрел на собеседника с вызовом.

— А все-таки я здесь царь. Пока что, — добавил он многоречиво. — Так что сядь, мой друг, и остынь. — Неберис послушался, но в его движениях не было покорности. — Я не хотел убивать Каштура, однако мне пришлось это сделать. Ты понимаешь это, но все равно заставляешь меня объяснять. Он угрожал мне в моем же дворце, и настраивал против меня моих собственных граждан. Лишь ради тебя, Неберис, я не трогал Каштура эти два года. Но промедлением я нанес себе большой урон и уже не мог не замечать твоего отца. Количество мятежников возросло. И я ужасаюсь от мысли, что было бы, стой Каштур сейчас по другую сторону стен.

— Думаешь, я бы тебя предал?

— Думаю, ты бы не предал своего отца.

Беспросветная ночь продолжала висеть на улицах. Ее тишина забралась во дворец, застыла в воздухе и легла Неберису на колени.

— Ты прав, — заключил он после долгого молчания, сбрасывая на пол тишину. — Отец знал об угодничестве Седогора перед Вальфрудом, а все равно поддерживал старика. Ему был приятен собеседник-Седогор. Так точно старик был любим всем нашим народом. Однако мало кто понимал, что не одно и то же быть хорошим человеком и царем. И не исключаю, что, если бы царем стал я, отец в ярости мог отобрать мою жизнь. У старших духов есть такое право.

— Поэтому скипетр и достался мне, — напомнил Вулкард. — И за это я всегда буду тебе благодарен. — Неберис рассеянно кивнул, и царь заметил его отстраненность. — Тебя что-то тревожит? Расскажи.

Неберис провел рукой над хрустальным шаром, показав главные городские врата. Сейчас они были закрыты и вместе с остальным городом погружены в сон. Затем он внушительно посмотрел другу в глаза.

— Против тебя готовится заговор.

— Правда? — удивился Вулкард, приподнимаясь в кресле. — Кто им руководит?

— Язар.

Глава четырнадцатая. Восстание

Иварис не отводила глаз от хрустального шара, лицо ее было тревожно. Близился рассвет, но городские врата по-прежнему оставались закрыты. Язар обреченно смотрел в окно: за хрустальными стеклами в безветрии и тишине на землю медленно падал снег.

— Подожди еще немного, — попросила она.

— Ждать больше нельзя. Я уже чувствую тепло Эсмаида.

Он крепко сжал в руке Поборник Света. Но жезл впервые не отозвался. Тогда Язар его оставил, а затем оставил и колдовское кольцо. Время интриг прошло. Не взял он и никакого оружия. Все, что ему требовалось для открытия врат, у него всегда было с собой.

— Останься, — обратился он к Иварис, заметив, что она собирается идти следом. — Ты должна быть в безопасности, чтобы вовремя подать знак.

— Язар, — позвала она, когда тот уже подошел к двери. — Я боюсь, Вулкард смог перехитрить моего брата. Тогда он уже знает о наших планах и будет тебя поджидать.

— Это уже неважно, — заключил он. — В конце всегда решает сила.

— Я буду присматривать за тобой, — пообещала Иварис. — Удачи тебе, Язар, и прощай.

Последние слова она произнесла совсем тихо, но он, конечно, сумел разобрать их смысл. Он взглянул на подругу неожиданно строго.

— Я не принимаю твоего прощания. Увидимся.

Затем он решительно вышел. Ночной снегопад укрыл сад белым покровом. Снег расстелился плавным одеялом, скрывшим изломы и сгладившим отличия земли. На Язаре были те самые изящные черно-красные одежды, которые ему сотворила Иварис, но