недостатки и нелепости в этой истории ответственность несет в основном сам Лавкрафт. Среди всего творчества Говарда нет произведения более запутанного, напыщенного и откровенно глупого, чем «Локон Медузы». Данный рассказ, как и многие его ранние работы, портит избыток сверхъестественных деталей, из-за которого концовка становится абсолютно хаотичной. В основе истории лежит конфликт между героями, однако их образы прописаны не очень умело (как и в «Последнем опыте»).

В рассказе повествуется о молодом человеке по имени Дени де Русси, который влюбляется в загадочную француженку Марселин Бедар. После свадьбы он приезжает вместе с Марселин в свое родовое имение в Миссури. Марселин оказывается неким древним существом с оживающими волосами и приносит смерть и разрушение всем вокруг, включая Дени, его отца (от чьего имени и ведется повествование), художника Фрэнка Марша (который пытается убедить Дени в том, какие ужасы таятся за внешним обликом его супруги) и саму себя. Однако для Лавкрафта истинной кульминацией рассказа и самым страшным откровением становится то, что Марселин была «в обманчиво малой доле… негритянкой». Но и этой дурацкой расистской детали было мало, и на этом история не закончилась. Позже выясняется, что на самом деле имение давным-давно снесли, то есть автор намекает, что оно каким-то мистическим образом вновь появилось на прежнем месте только ради того, чтобы помучить злополучного путника.

Вдобавок к сюжету в духе шокирующих бульварных романов, главной проблемой рассказа являются сами герои, абсолютно безжизненные и стереотипные. Лавкрафт прекрасно понимал, что не особенно хорошо разбирается в людях и не проявляет к ним интереса. Свои собственные произведения он писал так, чтобы человеческие персонажи ни в коем случае не оказывались в центре внимания, а вот в редакторских заказах приходилось следовать основе сюжета, придуманного клиентом, поэтому Лавкрафт не всегда мог уйти от необходимости создания ярких характеров. К самым неудачным из его редакторских работ как раз относятся те, где словесные образы героев отсутствуют. В сохранившихся заметках к рассказу есть и краткое описание сюжета, и «Манера изложения» (в каком порядке должны упоминаться события), а также сообщается, что финальное разоблачение (когда «женщина оказывается вампиром, ламией и – что удивит читателей оригинальной истории – негритянкой»113) должно стать пугающей кульминацией истории. Судя по упоминанию «оригинальной истории», возможно, у Бишоп уже имелся черновой вариант рассказа, однако он не сохранился.

Естественно, «Локон Медузы» отвергли вовсе не по причине низкого качества, тем более что в палп-журналах с завидной частотой печатали произведения и похуже. Какова бы ни была причина (быть может, все опять сводилось к большому объему), рассказ не приняли в Weird Tales. Позже в том же году Лавкрафт спрашивал у Лонга, не стоит ли отправить его в Ghost Stories114, но если рассказ все-таки послали, там он тоже получил отказ. Вышел он только в Weird Tales за январь 1939 года. И «Курган», и «Локон Медузы» подверглись серьезным изменениям со стороны Дерлета, который и подготовил эти работы к печати в журналах, а затем издавал их в исправленном виде даже в книжных сборниках. Оригинальные тексты впервые увидели свет лишь в 1989 году.

Вернувшись двадцатого мая в Нью-Йорк, Лавкрафт с радостью прочитал письмо от Клифтона П. Фадимана из издательства «Саймон энд Шустер», который просил прислать ему какой-нибудь роман115. Лавкрафт без промедления ответил, что в будущем, возможно, еще напишет роман («Случай Чарльза Декстера Варда» он даже не рассматривал как вариант), а пока хотел бы предоставить сборник рассказов. Спустя пару дней Лавкрафт обнаружил, что письмо было размножено на мимеографе и его рассылали всем, кто значился в «Почетном списке» ежегодной антологии рассказов О’Брайена, поэтому энтузиазма у Говарда поубавилось. К тому же Фадиман откликнулся со следующими словами: «Боюсь, вы верно предположили, что мы не очень заинтересованы в издании сборника рассказов. И все же я надеюсь, что вы возьметесь за обещанный роман. Если он будет хорош, выбранная вами тема станет, скорее, преимуществом, а не препятствием к публикации»116.

Интересно отметить, что в наши дни крупные издательства по-прежнему проявляют упорное нежелание выпускать сборники «странных» рассказов, и эта проблема существовала еще в 1930-е годы. Тогда лишь малой доле американских авторов «странной» литературы удавалось напечатать свои сборники, да и те чаще всего были переизданиями британских томов таких признанных авторов, как Мэкен, Дансени и Блэквуд. А вот в популярной прессе на «странные» романы имелся большой спрос: Лавкрафт с удовольствием прочитал «Холодную гавань» Фрэнсиса Бретта Янга (А. Л. Берт, 1925, британское издание – 1924), «Червя Уробороса» Э. Р. Эддисона (Альберт и Чарльз Бони, 1926, британское издание – 1922), «Темную комнату» Леонарда Клайна («Викинг», 1927), «Место под названием Дагон» Герберта Гормана (Джордж Х. Доран, 1927), «Мрачное создание» Г. Б. Дрейка («Мэйси-Мэсиус»,1928, британское издание – 1925) и другие произведения. Многие из них упоминались либо в оригинальной, либо в отредактированной версии «Сверхъестественного ужаса в литературе». Правда, сам Лавкрафт так и не «взялся» за подобный роман, и объяснение этому мы найдем в событиях, произошедших примерно год спустя.

В Нью-Йорке Лавкрафт также посетил недавно открывшийся Музей Николая Рериха (в то время он находился на пересечении 103-й улицы и Риверсайд-драйв, теперь же на Западной 107-й улице, 317). Рерих (1874–1947), русский художник, несколько лет провел в Тибете и стал буддистом. В его картинах с изображением Гималаев чувствуется грандиозность – как в намеке на бескрайность гор, так и в необычно ярких цветах. Его работы невозможно отнести ни к какому из течений в западном искусстве того времени, и ближайшим аналогом, пожалуй, можно назвать только русское народное творчество. Лавкрафта пошел в музей вместе с Лонгом, и картины его поразили: «Мы с Белнэпом никогда прежде там не бывали, и эти оригинальные причудливые картины привели нас в восторг. Рерих однозначно является редким творцом, повидавшим странные и пугающие тайны вне пространства и времени и сумевшим передать некоторую долю увиденных им чудес»117. Вряд ли Рерих сознательно стремился к фантастическому жанру в своем творчестве, однако в понимании Лавкрафта он вставал в один ряд с такими представителями «странного» искусства, как Гойя, Гюстав Доре, Обри Бердслей, С. Г. Сайм, Джон Мартин (художник и иллюстратор в стиле романтизма) и Кларк Эштон Смит (вопросы вызывает только последнее из перечисленных имен).

В остальном за две недели в Нью-Йорке Лавкрафт посетил еще несколько музеев (Метрополитен и Бруклинский) и по традиции встретился с давними друзьями, а вечером двадцать четвертого мая в гостях у Лавмэна неожиданно столкнулся с Хартом Крейном. Той весной как раз опубликовали «Мост», и Харт стал