– И когда они приедут за мной?

– Этого я не знаю. Мы не знаем будущего, его ведь еще нет. Мы знаем только то, что уже проявлено – в былом или сейчас.

– А ты мог бы как-нибудь… ну, забрать меня отсюда?

– Мог бы… – Ульв Черный ответил вполне уверенно, лишь выбирая мысленно наилучший способ. – А куда?

– Ну… к нашим людям…

– Где драчка с финнами? Разве что ты очень любишь перевязывать раны чем попало в темноте.

– А на Лесистый остров?

– Там никого нет. Все равно что здесь, без разницы.

– Что же мне делать? – Снефрид обнаружила, что иной раз покровительство альва не избавляет от бед, и от этого открытия едва не упала духом.

– А что тебе нужно?

– Ну… какой-нибудь приют… пока меня найдут наши люди… Не очень хочется спать на камне под открытым небом!

Ульв Черный бесшумно поднялся, и Снефрид невольно вздрогнула.

– Идем.

Рука из темноты взяла ее руку и потянула. Дрожа, Снефрид встала, не смея высвободить свою руку и не зная, чего ждать: если бы ее сейчас вознесли прямо в воздух, она бы не удивилась. Но Ульв Черный повел ее куда-то за сосны, на другую сторону острова. Надо думать, он видел не хуже, чем днем, и путь показался Снефрид довольно ровным; кое-где он поддерживал ее и предупреждал, вверх или вниз сейчас придется ступить.

Она покорно шла за ним и смотрела главным образом под ноги: она все равно ничего там не видела, но так все же было спокойнее. Но гораздо больше, чем опасность споткнуться, Снефрид волновало то, что ее ведет за руку оборотень из числа приемных сыновей Одина! Била дрожь от волнения, но что-то в нем было и приятное; прикосновение крепкой горячей руки будоражило и согревало. Почти с ужасом Снефрид осознала, что было бы приятно прикоснуться к нему… ну, побольше.

Только бы он не услышал эти ее мысли!

Он же на самом деле альв! Этот народ славится своей склонностью к любовным связям со смертными. Альвы малоплодовиты в браках между собой, а в союзе с людьми у них дети получаются лучше, поэтому они, боясь упадка своего рода, всегда ищут таких союзов, и отпрысков обычно стараются забрать себе. Ее собственный прадед – нареченный Альвом – был отдан матерью, как теперь догадывалась Снефрид, только потому, что та, будучи валькирией, не жаждала возиться с младенцем.

Но чего ей самой точно не надо, так это посреди путешествия обзавестись младенцем-полуальвом!

Ульв вдруг остановился, Снефрид наткнулась на него, и ощущение это прогнало связные мысли.

– Видишь?

Снефрид выглянула из-за его спины и ахнула.

В нескольких шагах от нее виднелась открытая дверь какого-то дома, изнутри лился яркий свет огня.

Днем никакого дома там не было! Гладкий кусок скалы, да и все.

– Ступай туда. Будет тебе пристанище не хуже всякого другого.

– Но кто там живет? С-старик?

– Мммм… увидишь, – как-то уклончиво ответил Ульв и добавил, учуяв, что она снова испугалась: – Да не знаю я, кем он тебе покажется. Но вреда не будет. Или могу предложить поспать под корнями сосны, в обнимку с теплым волком! – ухмыльнулся он в темноте, и Снефрид снова вспомнила свои недавние мысли.

– Н-нет, я уж пойду… – пробормотала она и осторожно шагнула вперед. – Благодарю тебя.

– Не за что, – ответил ей глухой голос.

А когда она обернулась, то увидела лишь быстрый промельк зеленых глаз и стремительное движение в темноте. У слуг Старика много дел, они не могут подолгу возиться с какой-то безрассудной женщиной…

Ульв Черный исчез, вокруг было тихо, только шумел ветер в кронах сосен. Но дверь так же светилась впереди, и Снефрид робко направилась к ней.

Сколько она сумела заметить при свете из двери, дом был сложен из разнородных бревен – подумалось, из тех, что в разное время приносило морем. Снефрид шагнула в дверной проем и быстрым взглядом окинула дом, пытаясь найти хозяев. Поначалу никого не увидела – только огонь в очаге, сложенном из белых камней. Обычная утварь – грубые скамьи, спальный помост, стол, полки с разной посудой. Только все было каким-то слишком тяжелым и крупным.

Едва отметив это, Снефрид наконец-то увидела хозяина. Очень рослый мужчина средних лет – ближе к старости, чем к молодости – сидел возле очага, и Снефрид могла бы поклясться, что когда она вошла, его там не было. Длинные седые пряди волос и бороды завивались, будто струи, и слегка шевелились сами собой – так колеблются волны. Казалось, хозяин заполняет весь дом, продолжается даже там, где его тело кончается; он был необъятен, и Снефрид понимала: тот облик, что она видит, не составляет и тысячной доли его истинной величины.

– П-привет и здоровья тебе… отец, – начала она, чего-то такого и ожидавшая.

А кроме удивления, вторым, не менее сильным ее чувством была радость. Она видела этого мужчину впервые, она не знала, кто он, но ее охватило чувство близости чего-то родного.

– Привет и тебе, девушка, – пророкотал хозяин; голос, его гулкий и звучный, заполнил весь дом, но было ясно, что он не составляет и тысячной доли истинной мощи этого голоса. – Заходи. Обогрейся.

Снефрид подошла к очагу и села напротив хозяина, в приятном тепле огня. Над огнем висел котел, в нем кипела похлебка, источая густой запах рыбы. Вид самого котла заставил Снефрид вытаращить глаза: он был величиной с походный котел, рассчитанный на корабельную дружину, а сделан из чистого серебра! В изумлении Снефрид не могла оторвать взор от чеканки – в середине сидел какой-то бог, судя по тому, что был в несколько раз больше остальных, а вокруг него тянулись целые шествия вооруженных фигурок. О таких котлах можно услышать в сказаниях, но в жизни они не встречаются… ни у кого, кроме богов.

– Скоро будет готово! – Хозяин протянул руку и помешал в котле поварешкой.

Тут же за раскрытой дверью взвыл ветер, волны с шумом ударили в скалистые бока острова.

– Тише! – прикрикнул хозяин в сторону двери, и ветер стих.

Снефрид сидела ни жива ни мертва. Она не ожидала для себя какой-то определенной опасности, но цепенела от ощущений огромной мощи, близ которой вдруг оказалась.

– Я не очень ловко хозяйничаю, – как бы извиняясь, седовласый посмотрел на Снефрид, и она заметила, что глаза у него глубокого темно-синего цвета. – Не привык…

– Позволь мне, – она робко потянула руку к поварешке, и хозяин передал ей это орудие.

Рукоять деревянной поварешки оказалась влажной. Снефрид стала снимать пену: ей уже очень хотелось есть.

– Хозяйки у