су свидетельствовала о том, что Клеберу все же удалось психологически подавить неприятеля, и за первыми уступками можно ожидать новых. Поэтому генерал не спешил принимать предложенный ему текст соглашения о капитуляции повстанцев, а внес в него дополнительную правку. Демонстрируя решительный настрой и уверенность в своих силах, он отказался заключать перемирие до тех пор, пока капитуляция не будет подписана. В качестве еще одной меры психологического воздействия он позволил парламентерам встретиться с турецкими офицерами, ранее захваченными в Дельте генералом Бельяром, и те подтвердили, что французы полностью восстановили свой контроль над Египтом и помощи Каиру ждать неоткуда. После этой беседы парламентеры отправились обратно с теми условиями капитуляции, что предложил им французский главнокомандующий. Клебер же коротко сообщил о происходящем находившемуся в Александрии генералу Ланюсу: «Мы атаковали один из кварталов города, к чему добавилась удачно подведенная мина, вызвавшая большие потери у неприятеля. Сейчас опять идут переговоры».

21 апреля боевые действия продолжались и на военном, и на дипломатическом фронтах. Как сообщает Мишо, войска генерала Фриана опять попытались продвинуться вперед от бывшей резиденции Рейнье. На сей раз они делали это поверху - перекидывая мостики между окнами и переходя по ним из дома в дом. Таким образом им удалось занять несколько зданий возле той самой мечети, которую главнокомандующий приказал взять еще 19 апреля. Неприятель ответил контратакой, очевидно достаточно массированной, если от огня в упор потерял до сотни человек убитыми. Общие потери французов Мишо не приводит, упоминая только о гибели капитана инженерных войск Роже. Закончилось же всё как обычно: обе враждующие стороны подожгли тот квартал, за который сражались.

Это был последний бой. В тот же день, 21 апреля, Насуф-паша, Осман Катхода и Ибрагим-бей подписали соглашение о капитуляции. Согласно этому документу, все подчиненные им вооруженные силы должны были 22 апреля, в 7 часов утра, оставить свои позиции и отступить на правый берег канала Халидж. 25 апреля на восходе турецкие войска и мамлюки обязаны были покинуть Каир и уйти в Сирию с вещами и личным оружием, оставив в городе всю свою артиллерию. Французы предоставляли им сто верблюдов с провиантом и фуражом для этого перехода. До Салихии, куда уходившие из Каира турки и мамлюки обязаны были прибыть на четвертый день, их должна была сопровождать дивизия Рейнье. Предусматривался обмен пленными всех на всех. Жителям Каира, принимавшим участие в восстании, объявлялась амнистия, но права уйти вместе с войсками Насуф-паши и Ибрагим-бея они не получили. Вероятно, последним пунктом французы просто хотели предупредить массовый исход населения из Каира. На деле же тем представителям городских верхов, кто решил уйти с турками, препятствия не чинились. Таковых, по свидетельству Франсуа, набралось 6-7 тыс.

Бесспорно, это был феноменальный успех Клебера. Чередуя увещевания и запугивание, он дипломатическим путем возвращал себе контроль над Каиром, вернуть который сугубо военными средствами шансов у него практически не было. Оставалось теперь лишь не спугнуть удачу и добиться реализации соглашения на практике, помешать чему могла любая нелепая случайность. Чтобы предотвратить ее со стороны своих подчиненных, Клебер издал следующий приказ:

«Солдаты! Дабы сберечь вашу кровь, я одновременно с военными операциями вел переговоры. Самое трудное, с чем мне пришлось столкнуться, это было убедить жителей в том, что они не подвергнутся грабежу и разорению. Пример Булака, где я позволил вам на время утолить свою жажду мести, вселял в них ужас. Я сумел их разуверить. Я обещал безопасность и защиту им самим и их собственности, и только тогда они перестали чинить препятствия уходу османских войск.

Солдаты! Когда ваш командир берет на себя обязательства, ваш долг их выполнять. Я рассчитываю в данном отношении на ваше повиновение и на понимание вами ваших собственных интересов. Один-единственный эксцесс может превратить в ничто соглашение о капитуляции, которое я только что подписал. Не ограничивайтесь тем, что сами будете воздерживаться от малейших правонарушений, но не позволяйте их совершать и всему тому множеству людей, кто прятался в убежище, пока было опасно, и покинул его, лишь когда угроза миновала, дабы [постыдными делами] довершить свое бесчестие. А потому я запрещаю любой грабеж и напоминаю о соответствующем моем приказе от 27 жерминаля [17 апреля]».

Немалые усилия для сохранения перемирия пришлось приложить и другой стороне. Если основная масса жителей Каира устала от войны и от присутствия турецких военных, то маргиналы, которым нечего было терять и которые чувствовали себя во время осады полноправными хозяевами города, желали продолжения военных действий. Сложности возникли уже на другой день после подписания капитуляции. Утром 22 апреля стороны в качестве гарантии выполнения соглашения обменялись заложниками. От французов, пишет Дама, таковыми стали генерал-адъютант Рене и капитан Тиош. Однако едва они покинули резиденцию Насуф-паши, чтобы последовать за Алфи-беем, отвечавшим за их безопасность, как подверглись атаке черни. От гибели их спасла только решительность провожатого: Алфи-бей запер их в ближайшей мечети и лично с саблей в руке охранял со своими мамлюками вход в нее до самого вечера, пока опасность не отступила. По словам же ал-Джабарти, в защите заложников принял участие даже лично Насуф-паша.

Имели, по свидетельству ал-Джабарти, в период между подписанием капитуляции и уходом турок также и другие провокации:

«Магрибинец сел на коня, направился в ал-Хусайнийу и призвал к продолжению войны с французами. Тогда жители ал-Хусайнийи пришли к Осману Катходе и спросили его, должны ли они последовать за магрибинцем или им следует помешать ему в его намерениях. Насух-паша приказал остановить магрибинца и прекратить военные действия.

Тогда ал-Махруки сел на коня и поехал через Сук ал-Хашаб, а перед ним шел глашатай и объявлял о том, что мир нарушен и необходимо строить баррикады. Но его остановил турецкий интендант.

Затем открыли дверь торгового двора, и из него вышли солдаты с палками. Они разогнали толпу, а затем ушли, и наступило спокойствие».

О том, что в городе 23 апреля имели место волнения недовольных капитуляцией, сообщается и в отчете Мишо. Судя по его же словам, 24 апреля напряжение достигло предела: в ожидании новых провокаций французские посты повсюду были удвоены, а подступы к площади Азбакийя дополнительно укреплены. В тот же день капитан Франсуа побывал на другой стороне недавнего фронта:

«Я получил задание отвезти несколько распоряжений османо-турецким и английским руководителям. Это оказалось более чем опасно из-за постоянной угрозы со стороны черни. Однако постовые мамлюков меня защитили и проводили к самому Насуф-паше, который со мною хорошо обошелся и подарил от себя горсть золотых монет».

В конечном счете стремление обеих сторон к миру возобладало:

«5 флореаля [25 апреля] турецкие войска, мамлюки Ибрагим-бея и некоторое количество жителей Каира, преданных вражескому делу, покинули город в 6 часов утра. Сопровождаемые дивизией Рейнье, они направились в Салихии».