он, – но и эта темнота. А еще то, что при этом нам почти все видно. Бермудский лес какой-то.

Дана поймала себя на мысли, что её настроение поднимается, несмотря на холод и дождь, который снова начал шуршать по листьям. Её голова была мокрой, нестерпимо хотелось обернуться в тёплое махровое полотенце и наслаждаться теплом и комфортом, попивая горячий кофе с имбирным печеньем. Она проглотила голодную слюну. Ей не хотелось жаловаться, ведь он тоже устал, кто знает, чего сейчас хочется ему.

– О еде думаешь? – спросил он. Она вскинула на него изумлённые глаза.

– У меня в животе урчало так громко, что аж ты услышал?

– У меня урчало, – хмыкнул он, – да просто мысли вслух.

– Они удивительно совпадают с моими, – просто сказала она. Он тихонько протянул свою руку вдоль ее спины и обнял за талию.

– Так мне легче тебя поддерживать, – пояснил он. Дана и не собиралась возражать, ведь так было еще и теплее. Но ей все-таки хотелось посидеть хоть немного.

– Ноги ноют жутко, – пожаловалась она, – где же это дерево?

– Сам высматриваю. Уже должно быть где-то здесь.

– Да, я помню, огромное такое… Справа лежало.

Они шли и шли, а дерева всё не было.

– Не жалеешь, что мы приехали? – спросила Дана, а про себя подумала, – хозяин-хозяин, ведь мы пришли с миром и добром. Отпусти нас домой пожалуйста.

Бегемот посмотрел на неё.

– Ни на секунду не пожалел, – твердо ответил он.

– Кир тоже молодцом держится. Ни слова упрёка.

– Мы заблудились не из-за того, что приехали сюда…, – продолжая начатую мысль, сказал он и снова взглянул на неё.

Она быстро проговорила эту фразу наоборот и покачала головой.

– А ведь сходится, – улыбнулась она.

Он кивнул и немного сжал пальцы, лежавшие на её талии.

– Можешь засунуть руку ко мне в карман, – великодушно разрешила Дана, – там много места, еще и согреешься.

Дважды Бегемоту предлагать не пришлось: его рука юркнула в карман. Дана вздрогнула от прикосновения его ледяных пальцев, но они сжали её ладонь и мгновенно потеплели. В следующую минуту она заметила справа в нескольких шагах что-то светлое, невольно насторожилась и напрягла зрение, пытаясь рассмотреть… Это что-то оказалось большим поваленным деревом, рядом с которым темнел мшистый обломанный пень.

– Дерево! – обрадованно воскликнула Дана. К её усталой радости примешивалось смутное ощущение, что что-то не так с этим деревом. Они уселись и прижались друг к другу, слушая свое дыхание и окружающую тишину.

– Это не то дерево, – спокойно сказал Бегемот.

– Да, – тихо ответила она, начиная догадываться, что произошло, – мы разделились наоборот.

Он хлопнул себя по колену и его смех прокатился по мокрому лесу зловещим перезвоном.

– Всё-таки Дружок просто умница, – сказал он, – чувствовал, куда ему нужно. Он их выведет.

– Ты думаешь? – с сомнением спросила Дана, – мы так далеко ушли…

– Уверен!

Его смех и сила духа согревали и её. Дана прижалась к нему сильнее.

– Что будем делать? – спросила она, – дальше пойдем?

Бегемот вздохнул. Его ладонь сжала её пальцы в кармане, рука сильнее обхватила её, не давая возможности высвободиться. Все ее чувства резко обострились. Она слышала запах его мокрых волос, бровей, его губ. С каждым выдохом его мощной груди на неё вырывалась будоражащая терпкая волна, заставляя невольно закрывать глаза и тянуться навстречу этой мужской энергии.

Он прижался губами к её макушке и втянул ноздрями аромат её волос.

– Хаха, – сказала она, – отстраняясь и насмешливо глядя на него. Он непонимающе моргнул.

– Ты нарушил свое обещание не касаться моей головы, – пояснила Дана, – ну пока что-то там не произойдёт.

Его глаза заблестели, на губах заиграла нежная улыбка.

– Глупышка, – сказал он, мягко обхватил руками ее лицо, приподнял и прижался губами к ее губам.

В это же мгновение она отчетливо ощутила всё свое тело. Её ноги практически онемели от холода, пальцы изнывали в отсыревших кроссовках. Её икры и бёдра ныли от долгой ходьбы. Страшно хотелось снять тесные джинсы, её спина требовала разминки и мягкой постели. Плечи и шея были скованы тяжестью осточертевшего рюкзака, мокрая голова противно зудела…

И, тая от прикосновения его мягких губ, она ощущала, как каждое неудобство, каждый дискомфорт в ее теле благодарно растворяется в наслаждении.

– Согревательница моя, – прошептал он, разворачивая ее к себе, обхватил ее ногу и перевел через бревно, чтобы быть ближе к ней.

Они раскрылись навстречу друг другу, как долгожданному отдыху, как родному пристанищу после бесконечного странствия. Разве может быть так, чтобы человек, о котором ты практически ничего не знаешь, который был таким далеким и чужим, вдруг оказался под твоей кожей? И ты нисколько не возражаешь против этого, наоборот, ты жаждешь этого вторжения в твое естество, алкаешь его и принимаешь с жадностью…Что-то происходило в этот момент. Что-то неуловимое, но столько важное, что она невольно цеплялась сознанием за маячившие сигналы. Казалось, все события сегодняшнего дня, с момента её пробуждения до бессмысленного блуждания по сырому лесу, замкнулись в этой конечной точке. Все они что-то означали, но что именно, она ни за что бы не поняла. Может это был страх, что будет с ними дальше, может удовлетворение от того, что они находятся именно здесь и сейчас, а может и…

Она никак не могла насытиться его губами. Он касался ее так нежно, так осторожно, словно терпеливо познавая, изучая давно интересующий его объект, с которым наконец-то можно сблизиться и слиться в одно целое. Он целовал ее нос, скулы, подбородок, возвращался к губам, и она жадно отвечала ему. Он так и не расстегнул её куртку, хотя его разгорячённый запах, жаркой волной вырывавшийся из выреза толстовки, дурманил и заставлял терять почву под ногами. В приступах головокружения она хваталась за его колени, крепко обнимавшие ее ноги и замыкавшие этот мучительный чувственный плен. Он спустился ниже, и его губы обожгли ее шею. Он опустил голову к краю ее куртки и вздохнул.

– Твой запах сводит меня с ума.

Кто это произнёс, он или она? Петля времени замкнулась. Кем и зачем, она не знала. Она не чувствовала ничего, словно онемев, слух уже не различал звуки. Раскрываясь навстречу ему, она не заметила, как включилось ее внутреннее зрение, и, слушая его дыхание, бездумно созерцала его мягкие фиолетовые переливы. Ей до боли захотелось прикоснуться к его струнам, которые издавали нежнейшие аккорды любовной прелюдии. Она потянулась вглубь него, нечаянно, тайком, как к запрещённой сладости, чтобы попробовать на вкус… Но не успела: её мгновенно отбросило прочь словно ударом тока. Даже физические ощущения от этого защитного поля были похожи на электричество: