заставить себя сделать ни одного движения, только урывками вдыхала и выдыхала влажный воздух. На тёмной тропе показалась какая-то невысокая фигура. Она надвигалась как-то слишком быстро. Как только фигура приблизилась, Дана поняла, откуда возникло это ощущение: она висела над землей.

– Кирюх! Ты где? – снова услышала она сломанный мальчишеский голос. Он подплыл совсем близко и поглядел на неё в упор, снизу-вверх. Дана сразу узнала эти глаза: светло-серые, мёртвые очи. Они разглядывали её пристально, изучающе. Лицо она тоже узнала. У Даны застучали зубы. Она изо всех сил сжала кулаки.

– Г..Гена? – спросила она онемевшими губами.

Услышав своё имя, парнишка дёрнулся. Его тело словно понесла вперёд какая-то неведомая сила. Усилием воли сбросив свое оцепенение, Дана кинулась вслед за ним, смутно понимая, что поступает не совсем правильно. Но она не могла с собой ничего поделать. Она и боялась снова окликнуть призрак, и жутко хотела этого. Пробежав за светлой тенью метров сто, она поняла, что та растворяется в воздухе и разревелась от разочарования.

– Гена! – закричала она, заливаясь слезами – Гена!

В ответ донёсся только шум возобновившегося дождя. Дана наугад ринулась в ту сторону, где растаяло привидение, но поскользнулась и упала, отчаянно размахивая руками и хватаясь за мшистый камень.

– Дана! Даник!! – услышала она звонкий окрик. Её хватали за руки, за плечи, трясли и хлопали по щекам. От особенно болезненного хлопка она поморщилась и наконец открыла глаза.

– Ну ты даёшь, – Вика с облегчением обняла её, совершенно перекрывая доступ к кислороду. Вокруг снова был день: в глаза бил солнечный свет прорезаясь сквозь молодую листву. Под мышкой у Даны вибрировало что-то мохнатое и тёплое: это был их щенок. Она выбралась из душивших её объятий подруги и закашлялась.

– Мы всё-таки выбрались, – мышцы ног ныли, словно она и вправду прошла бесконечное число километров.

– Откуда выбрались? – не понял Бегемот. Он сидел рядом на каком-то деревянном обрубке или пеньке.

– Ребят, вы чего там? – С дорожки их окликал растерянный Кир.

Дана обводила всех ошалевшим взглядом.

– Это что, мне всё приснилось?

– Ну и дела, – Бегемот покачал головой, – пойдемте-ка назад, пока дождь не начался.

Вика помогла Дане стать на ноги. Той по-прежнему не верилось, что всё пережитое оказалось всего лишь её видением. Оказавшись на тропинке, по которой они изначально двигались к речке, она оглянулась на камень в глубине пролеска.

Прощай, камень-Батюшка. Спасибо тебе.

– Так, Дана, – усаживаясь поудобнее рядом с Киром, начала Вика, внимательно глядя на подругу, – вот теперь давай-ка подробно, не упуская ничего. Что ты там такого увидела?

Все выжидающе молчали. Даже копошащийся у ног Кира кутёнок притих.

– Ты готов услышать неприятные вещи? – вместо ответа на вопрос Вики, она посмотрела на Кира. Тот вытянул шею.

– Я?

– Да, – твёрдо ответила она, – мне придётся это озвучить. Ты меня уже несколько дней мучаешь.

– Чего? Я тебя мучаю? – в зеркале заднего вида отразились его округлившиеся глаза.

– Да. Так ты готов это обсудить здесь?

– Ну…, – застигнутый врасплох этим вопросом, Кир немного подумал и всё же кивнул, – хорошо, давай здесь.

– Обязательно здесь, – подтвердил Бегемот, – зрительская масса требует разъяснения.

– Это по поводу гибели твоего брата, – сказала Дана.

В повисшей в салоне могильной тишине слышалось только постукивание щенячьего хвоста о резиновый пол. Дана наблюдала за Киром. Тот молчал.

– Вы близнецы? – снова спросила она.

Он кивнул.

– Мне надо знать, что с ним случилось. Если не ошибаюсь, вам было лет по пятнадцать.

– Четырнадцать, – глухо поправил он.

Дана глубоко вздохнула, кожей чувствуя, как трудно ему говорить. Все остальные потрясённо молчали. Через несколько минут Кир, словно через силу произнес:

– Как только нам исполнилось четырнадцать, он стал ходить по ночам. Это случалось почти каждую ночь. Он пугал меня до чёртиков: бывало, что я просыпался от того, что он стоял над моей кроватью и стаскивал с меня одеяло. Или ещё хуже: держал меня за руку и тянул куда-то. Я, конечно, вскрикивал от ужаса и его будил тоже. В то холодное лето я купался в реке в дождь и сильно заболел. Я валялся с температурой, даже, по-моему, бредил. И как раз в ту ночь, когда меня решили везти в больницу, брат особенно сильно меня испугал. Он разбудил меня, схватив за плечо, тряс меня и уговаривал срочно уйти с ним и спрятаться в лесу. Я так напугался, что не выдержал и накричал на него, сонного, что никуда с ним не пойду, чтобы он оставил меня в покое. И практически сразу забылся. Я весь горел, но спать хотелось невыносимо. Утром, когда я очнулся, Генки уже не было в комнате. Я чувствовал себя намного лучше и уже забыл о ночном происшествии. Мне даже удалось подняться с постели и выйти на улицу. Генки нигде не было. Бабушка тоже не знала, где он.

Кир умолк. Дана видел, как крепко Вика держит его за руку. Губы её были плотно сжаты, словно она сдерживала себя, чтобы не прерывать его.

– Генку искали всей деревней, – продолжал Кир, – мы все были не на шутку напуганы. Сначала я побежал в соседнюю деревню, думая, что он зачем-то отправился туда. Но он был не там… Его нашли в лесу, в самой чаще.

Дана встретилась в зеркале заднего вида с его взглядом. Его зелёные глаза, казалось, стали совсем прозрачными от пронизывавшего зрачки солнечного света.

– Когда его принесли в дом, мне сразу вспомнились мои обидные слова. Я был уверен, что ночью он ушёл из-за меня. У меня тогда пропал голос: я не разговаривал почти год.

Тут Бегемот резко свернул на обочину и затормозил. Вика тихо всхлипывала, боясь выронить хоть слово. У Даны тоже пропал голос, но она через силу хрипло прошептала:

– Он звал тебя.

Кир удивлённо поднял брови.

– Когда?

– Тогда, той ночью, когда плутал в лесу. Я его видела.

Услышав эти слова, Вика перестала всхлипывать. Дану удивляло, что её глаза абсолютно сухи. Казалось, что все горестные переживания об этом мальчике вылились из глаз в том видении, когда она звала его. Бегемот положил голову на руль и безмолвствовал, вслушиваясь в происходящее.

– Он называл тебя Кирюхой, – сказала Дана, и слёзы всё-таки потекли. Кир тоже не смог больше сдерживаться. Неожиданно в горестной тишине раздалось тоненькое завывание откуда-то из-под Даниного сиденья. Щенок, казалось, почувствовал страдания своего нового хозяина и готов был разделить их с ним. Однако его вой возымел обратный эффект: сидевшие в машине друзья невольно заулыбались сквозь слёзы и стали успокаиваться. Кир взял малыша на руки.

– Хороший ты мой, – Вика погладила