Дана кивнула.

– Сначала пугаетесь, а потом?

– А потом я чувствую облегчение. А когда я просыпаюсь, меня накрывает ужас от этих эмоций во сне. Ужас от того, что во сне я как бы… радуюсь за него.

– Вы говорили ему о своих снах?

– Н-нет…, – Татьяна потупилась, – мы почти не разговариваем в последнее время.

– Можете ли вы сказать мне, почему?

– Это ещё одна причина, почему я пришла к вам именно сегодня.

Дана догадывалась, в чём дело, но вслух не сделала никаких предположений.

– Уже полгода как Витя сильно изменился. То есть даже как будто изменилась его личность… Началось с каких-то его намёков, а потом… В последний месяц стало еще хуже. он мучает себя… и меня мучает.

Напряжение прорвалось наружу, и Татьяна горько расплакалась. Однако она быстро взяла себя в руки и, промокнув глаза салфеткой, выпила предложенной ей воды и стала рассказывать:

– Мы женаты четыре года. Как-то он мне рассказывал, что когда-то давно при загадочных обстоятельствах из-за него погиб человек. Подробностей никаких не давал. Когда я начинала расспрашивать, он отвечал, что ему очень тяжело об этом вспоминать. Но я человек любопытный. Если меня что-то заинтересовало, особенно, если это связано с моим Витей, я просто не могла оставаться в неведении. Но вы не представляете, как трудно это было выпытать у него.

Татьяна снова вздохнула и высморкалась.

– За все время мне всего лишь удалось узнать, что это случилось очень давно, лет десять назад или… может двенадцать. Он работал в какой-то организации и был здесь в командировке. Вообще он родом из Сибири, а сюда приехал ради этого. И остался. Нашёл постоянную работу. А потом и мы встретились.

– Вы не знаете, в какой организации он работал?

– Нет, – она страдальчески закатила глаза, – он не хочет говорить. Он уволился сразу после того случая.

– А почему именно сейчас его состояние ухудшилось? Ведь прошло больше десяти лет, как вы говорите.

– Я не знаю, почему это происходит именно сейчас. Я бы и не знала, почему он так психует… но он как-то проговорился, что ему мерещится тот человек…. Который погиб.

– А как он погиб, вы не знаете? – спросила Дана.

– Нет. Он только говорит, что у него были густые волосы, как у домового. Всё время был нечёсаный, как бомж. И уже несколько месяцев он раз за разом ему является.

– Это происходит, когда он находится дома или на людях.

– Нет. Не дома. Я и сама-то стала догадываться, что он его видит только недавно. Он так дёргается резко… а после этого весь день насмарку. Он становится как зомби, ничего не соображает, практически не реагирует ни на что.

– Если я правильно вас поняла, от посещения психолога ваш муж отказывается, – негромко предположила Дана.

На это Татьяна кивнула.

– Категорически. Я решила к вам прийти, потому что он уехал сегодня. Я не могла позвонить заранее: не было уверенности, что он уедет. Но у меня просто уже накипело.

– Он возражает и против того, чтобы вы сами воспользовались такими услугами? – удивилась Дана.

Татьяна задумалась.

– Я не знаю, – было видно, что такие мыли её не посещали, – я ему не говорила, что сама для себя хочу сходить. Но это же не совсем ради меня. Я рассказываю и о его проблеме.

– Дело в том, что будучи мужем и женой, вы тесно связаны. Вы, сами того не желая, влияете друг на друга. Поэтому совершенно нормально озвучивать все ситуации, которые могли бы вызвать те или иные неприятные последствия. Тем более, что я обязана соблюдать тайны своих клиентов.

Татьяна только молчала и шмыгала носом.

– А кроме того, что он нервничает, когда, как вы говорите, видит того умершего человека, что вас не устраивает?

– Да всё, – ответ прозвучал резко, – он весь изменился. Не отвечает на мои вопросы, всё время раздражён. Мы стали часто скандалить… Если честно, я вообще не знаю, с какой стороны к нему подойти. Он словно стал чужим человеком. Был спокойным – стал дёрганным. Раньше всё мне рассказывал, ну, кроме того случая, а сейчас молчит, как рыба. А на днях мне позвонил с работы его коллега, спрашивал, что у нас случилось. Это значит, он действительно изменился. Я после этого и решила уже к вам прийти. Сначала мне казалось, что я с ума схожу.

– А что он отвечает, когда вы спрашиваете его о том, что с ним происходит? – Дана намеренно задала этот вопрос утвердительно, предполагая, что Татьяна это делала не раз.

– Ничего не отвечает, – всхлипнула та, – замыкается в себе или говорит что-то банальное, типа, всё нормально.

– Как давно вам стали сниться тревожные сны?

– Где-то с месяц. Это началось как раз когда я поняла, что ему мерещится… ну этот….

В дверь послышался деликатный стук. Заглянула Наташа.

– Извините… Иван Анатольевич.

– Сейчас, – кивнула Дана, и когда дверь прикрылась, обратилась к Татьяне, – Татьяна, я считаю, что вам необходимо откровенно поговорить с вашим мужем. Настолько, насколько это окажется возможным. Поделитесь с ним вашими переживаниями. Скажите, что любите его и страдаете. Что его откровенность успокоит вас. Рассказывать сны подробно не стоит, достаточно убедить его в том, что они очень тревожные, что вы плохо себя чувствуете после них и что лично вам нужна помощь. Он должен понимать, что все, что вы хотите – это успокоить свои нервы и сохранить мир в вашей семье. Давайте начнём с основ: разговора по душам. Есть высокая вероятность того, что это сработает. В случае необходимости звоните мне, Наташа даст вам мой номер. И давайте снова с вами встретимся, скажем… через три-четыре дня. В зависимости от результата вашего разговора с мужем. Может статься, он и сам захочет прийти.

– Хорошо бы, – с надеждой проговорила та.

Выйдя в приёмную, Дана увидела у окна Ложкина. Она кивнула ему, приглашая входить и, перед тем как зайти самой, попросила Наташу дать Татьяне её личный номер. Та изумлённо поглядела на неё, но ничего не спросила, видимо, не желая этого делать в присутствии посторонних.

Иван Анатольевич сидел на диване в кабинете, ожидая Дану.

– Как ваши дела? – спросила та, усаживаясь.

Он молча кивнул, неотрывно глядя на неё.

– Я сочувствую вам, – добавила Дана, – мне передали, что ваша мама ушла.

Он снова кивнул, не меняя выражение лица. Она обратила внимание, что он неуловимо изменился. Взгляд его был спокойным и ровным, не блуждал по комнате, цепляясь за что угодно, лишь бы избежать прямого зрительного контакта.

– Как ваша семья? – продолжала она свои