малыша и обхватила руками голову Кира. Дана, собираясь с мыслями, вытерла глаза и твёрдо проговорила:

– Кир, это очень важно. Ты должен понять: в том, что случилось с твоим братом, нет твоей вины. Я давно подозревала, что твои пристальные взгляды как-то с этим связаны… Ещё с… с нашего ужина в ресторане.

– Какие это пристальные взгляды? – переспросила Вика.

Дана пояснила.

– Я не могла понять не только эти взгляды, но и свои ощущения во время этого, – продолжила она свой рассказ. Ты чувствуешь свою вину, не хочешь отпустить его. А так нельзя….

Пока она переводила дыхание, Бегемот снова завёл двигатель и выехал на дорогу. Кир о чём-то думал.

– Я это понимаю, – сказал он, – только вот почему это стало происходить именно сейчас, когда мы с тобой познакомились? До нашей встречи ни Вика, ни мои родители, ни мои друзья не замечали, чтобы мои глаза меняли цвет, понимаешь?

– Я точно не замечала, – подтвердила его подруга.

– Я тоже, – сказал Бегемот.

– Это стала видеть только ты, – аргументировал Кир, – и это меня удивляет… и немного пугает.

– Меня это пугает не меньше, – согласилась она. Ей не хотелось озвучивать своё понимание того факта, что есть что-то, оставшееся за рамками проблемы Кира, что было напрямую связано с ней. Но как именно? Её вдруг замутило, и она нажала на кнопку, опуская стекло.

– Расскажешь нам, что ты видела? – наконец попросил Бегемот.

Отдышавшись, Дана рассказала все, что ей показал камень, не упоминая только об их поцелуе с Бегемотом во время привала.

– Камень показал мне всё это, – убеждённо проговорила она, – Всё случилось глубокой ночью. Мы там плутали, было холодно, сыро и… жутко. Повторяю: судя по тому, что я видела его глаза в твоих, ты никак не хочешь его отпускать. Но я пока при всем желании не могу дать ответ, почему это стало видно именно мне и в особенности почему это так на меня действует.

– Как именно? – переспросил Бегемот, бросая на неё внимательный взгляд.

– Так, как будто я разделяю с тобой эту тайну, – не глядя на него выпалила Дана.

10 мая.

Во сне Дана говорила с братом Кира. Он рассказал ей всё. Причину своего появления на этом свете и причину ухода. Всё стало понятно и очень логично. Уходя в открывающуюся дверь, Гена оглянулся. Но его лицо и тело уже было совершенно другим. Теперь вместо брата Кира на неё смотрел и широко улыбался своей непобедимой улыбкой симпатичный парень со странным именем Вася Апис. Он помахал ей на прощание и ушёл в открытую дверь, залитую светом. Ушёл в свой Белый город, думала Дана, просыпаясь.

Кто я?

Она тут же подскочила в постели. Все подробности рассказа брата Кира выпаривались из сознания, как белое вино из ризотто с морепродуктами. Дана недовольно зарычала, сжав пальцами лоб и пытаясь задержать в памяти хоть что-то из рассказанного ей. Все усилия были напрасны. Любые попытки вспомнить тут же замещались образом улыбчивого Васи, заставляя губы расплываться в ответной улыбке.

Этот образ не покидал её всю дорогу до офиса. Не успели они с Наташей перехватить по бутерброду и допить свой утренний кофе, как в приёмную вошла та самая женщина, которая напрашивалась на вечерний сеанс в день их первого знакомства с Киром и Леонидом. Сейчас она представилась Татьяной. Внимая её настойчивым упрашиваниям принять её без записи и именно сейчас, Дана силилась припомнить, что ещё необычного произошло в тот вечер.

– Неужели нельзя было позвонить и записаться? – возмущалась Наташа.

– Послушайте, я готова подождать, если передо мной записан кто-то другой, – умоляюще сказала Татьяна, – я объясню, почему пришла без звонка.

– Хорошо, – сдалась Дана, – но я смогу уделить вам не больше часа, так как есть люди, которые всё-таки записываются на приём вместо того, чтобы приходить в неурочное время и требовать их принять.

– В неурочное время? – не поняла та, – но ведь сейчас ваше рабочее время?

– Я не о сегодняшнем дне. А о том дне, когда вы просили о сеансе. Вечером, я уже закрывала офис.

Татьяна непонимающе переводила взгляд с Наташи на неё.

– Извините, – неуверенно сказала она, – но я сегодня пришла к вам впервые.

На минуту в приёмной повисла гнетущая тишина. Дана мучительно вспоминала, что это был за день.

– Это было пятое число, я еще собиралась записать вас на понедельник, – сказала она, – неужели вы не помните?

– Пятого я только о вас узнала, – возразила Татьяна, – я записала ваш адрес и всю ночь не спала, думая, сможете ли вы мне помочь. Но я не собиралась к вам сразу ехать, у меня просто не было такой возможности.

– Пойдёмте, – Дана провела гостью в свой кабинет и попросила её подождать, а сама вернулась в приёмную, где стояла изумлённая Наташа.

– Может это был кто-то на неё похожий? – тихо предположила Наташа.

Дана молча покачала головой и отошла к раковине, чтобы вымыть свою чашку. Теперь ей стало понятно, почему Татьяна так незаметно исчезла. Просто потому, что её здесь и не было.

– Со мною что-то происходит, – чуть слышно напела она песенку из советского фильма и скрылась в кабинете.

Татьяна сидела на диване, заметно нервничая и то и дело поправляя волосы. Дана только теперь заметила, что лицо её не то, чтобы мрачно, но, скорее как-то измождено.

– Ну Татьяна, – делано беззаботно сказала она, усаживаясь в своё удобное кресло, – я слушаю вас. Что привело вас ко мне?

Та тяжело вздохнула и ещё больше помрачнела.

– Я очень переживаю за своего мужа, – сказала она.

Дана подняла брови.

– За вашего мужа?

– Да.

– Что с ним?

– Мне в последнее время снятся жуткие сны. Практически каждую ночь. О нем.

– Что же вам снится?

Татьяна заломила руки и бросила на неё умоляющий взгляд.

– Снится, что он умирает. Вернее… что он покончил с собой.

– Вы можете сказать, каким образом?

– Каждый раз по-разному. Вчера мне, например, снилось, что он повесился на крючке в ванной. А за день до этого: что он наглотался бензина…

– Что вы при этом чувствуете?

Татьяна вздохнула. Было заметно, что она едва удерживается от слёз.

– Что я чувствую во сне? – переспросила она, – потому что, во сне я чувствую одно, а когда просыпаюсь – совсем иное.

– Озвучьте пожалуйста и то и другое.

– Ну…, – она подняла глаза к потолку и то ли шмыгнула носом, то ли всхлипнула, – во сне я сначала пугаюсь. Каждый раз. Хотя непосредственно перед тем, как его увидеть, я уже чувствую, что это будет. Это как, уже как вариации