– Закрой рот немедленно, – Луиза злилась.

– Я не настаиваю на том, чтобы вы соглашались на мои условия, – холодно ответила Роза. – Вы можете сразу проследовать за мистером Стентоном и незамедлительно будете переданы суду. Вас ждет пожизненное заключение в Лондонском Тауэре или казнь через повешенье. Но будьте уверены, если останетесь живы, то я замолвлю за вас словечко кое-кому, и вы будете каждый день жалеть о том, что вообще родились.

– Вы монстр!

Роза с полуопущенными глазами ничего не ответила.

Лоренс был в ступоре.

Он не знал, как ему реагировать на сказанное Розой. Это был шантаж, однозначно. Она очень изящно ему мстила за каждого, кто умер. Она хотела забрать его зрение не потому, что он хотел увидеть Мари. Нет. Розалинд желала мести, сладкой, изощренной мести.

Но Мортимир был неправ. Розалинд знала, что такое любовь. Она была в ее глазах не такой, как ее себе обычно представляют люди. То была любовь из безумия, страсти и жертвенн. Она любила свою семью больше всего на свете и была готова убить за нее, и умереть самой.

Морти сделал ради своей жены тоже самое. Парень и не отрицал, что сделал бы все еще раз, если бы ему это потребовалось. Его любовь была почти также безумна, как и ее. Только вот в руках Розалинд была власть, а в его руках не было ничего.

– Да, возможно, вы правы, мистер Стафорд, – холодно ответила девушка, снова поднимая глаза на него. – Но я никогда не предавала тех, кого любила! А вы посодействовали смертям шестерых невинных человек. На ваших руках кровь старой женщины, которая содержала своего немощного сына, молодой девушки, которая готовилась выйти замуж, и ее брата, который был опорой для своей матери! Вы принесли в жертву переродившуюся мисс Марч, старушку, которая хотела избежать смерти. И наконец, вы принесли смерть на порог семьи Циммеров, поставив перевернутый крест на их двери. От ваших рук пал Бенджамин и его младшая дочь Вики, а ее сестру вы оставили круглой сиротой! Все эти души сейчас стоят здесь и горюют о том, что они больше никогда не смогут обнять тех, кто был им дорог, что они больше не смогут вдохнуть запах своего дома и почувствовать рассвет на своих лицах!

Все вокруг боялись даже пошевелиться.

– Да, я ничем не лучше вас. Ради своей семьи я буду красть, лгать, преследовать, защищать, – ведьма подошла к нему ближе. – И я убью любого, на кого они покажут пальцем. Я могу жить с кровью на руках. Но вот сможете ли вы, мистер Стафорд, большой вопрос.

Мортимир сжал кулаки.

– Для всех убитых вами людей жизнь померкла! Теперь они вечно будут в темноте! – она издала хлопок руками и между ее ладоней появился сверток бумаги. – И даже после этого, я сжалилась над вами! Я предлагаю вам увидеть то, ради чего вы боролись. Да, я чудовище, но разве после этого, я не милосердна? Скажи!

Стафорд молчал.

– Разве я не милосердна?! – Роза практически закричала это ему в лицо.

Тьма в помещении пришла в движении, но быстро утихла, когда девушка взмахнул рукой и перевела дыхание.

– А теперь, мистер Стафорд, – ведьма протянула ему кинжал. – Подпишите договор, если согласны на мои услуги.

Он перевел глаза с контракта на Габриэля. Тот лишь отрицательно покачал головой и отвернулся от него, скрывая свой гнев. Он не хотел смотреть на своего бывшего лучшего друга. Габриэль Брюстер не прощал в своей жизни двух вещей: предательства и лошадь под номером двадцать два на лондонских скачках, которая никогда не оправдывала его ставок.

Мортимир взглянул на Лоренса, в глазах которого он не увидел ни прощения, ни понимания его поступков. Но, ему показалось, что Стентону сейчас было на него все равно. Для него эта магия, сделки и чудовища за несколько дней стали обыденными, а после сегодняшней ночи, так ему уже не о чем было горевать. Стентон просто ждал.

Это был последний раз, когда он видел своих друзей.

Стафорд медленно взял кинжал и провел острой стороной по большому пальцу и приложил к шершавой бумаге.

– В моих глазах вы всегда будете чудовищем, – сказал Морти.

– Как вам будет угодно, – ответила ведьма.

Розалинд отошла на середину коридора, где было больше всего места и опустилась на колени. Луиза поставила перед ней черного цвета свечу и вручила ей кусочек мела. Левой рукой она начертила шестиугольную звезду и семь кривых символов, которые в одночасье вспыхнули прямо на дереве. Фитиль свечи резко загорелся черным пламенем.

Поднялся ветер, волосы на ее голове стали извиваться, как змеи. Женские пальцы покрыла чернота, а ее глаза снова заволокла белая пелена.

– Corvesca mor, vim’er nebris! – это был ведьмин язык.

Ее руки опустились по обе стороны от нее и пол задрожал. Шкафы затряслись, несколько склянок попадали на пол и разбились, последовав чайному дорогому сервизу, который уничтожила Флоренс. Стены заходили ходуном.

– Она так раньше не умела, – Лоренс услышал шепот Шарлотты на ухо Грейс. – Как мы снова будем ее лечить?

Но ее вопрос остался без ответа.

Нескольких мгновений хватило, чтобы все стихло также быстро, как и началось.

– Дорогой, – неизвестный женский голос заставил всех устремить взоры за спину Стафорда.

Тот побледнел и медленно развернулся.

Перед ним в белом легком платье стояла его красавица жена. Только вот на ее щеках уже не было того румянца, который всегда их украшал. Ее полупрозрачная ладонь ласково коснулась груди Мортимира и тот начал часто дышать, разбито улыбаясь.

– Мари, любовь моя, – по его щекам покатились горькие слезы отчаяния. – Это ты.

– Я так рада видеть тебя, – тихо сказала девушка. – Ты так похудел, совсем перестал есть.

– Меня некому больше вкусно кормить, – очередной всхлип. – Я так тоскую по тебе, любовь моя.

Лоренс посмотрел на Розу, которая все еще находилась в трансе.

Ему отчаянно хотелось, чтобы их оставили вдвоем. Он бы смог расспросить ее обо всем, что не давало ему покоя последние несколько дней, смог бы добиться полной правды о том, что случилось с ним четырнадцать лет назад, и смог бы признаться в чувствах, прикоснуться к ней, а она бы не убегала от него. Ему виделось, что Роза взглянет на него иначе после этой ночи. Он надеялся, что в отличие от Мортимира и Мари, у них будет шанс.

– Не горюй по мне, Морти. Живи дальше, – она погладила его большим пальцем по щеке. – Ведь время так неумолимо и быстротечно. Проживи