– Разве я не права? – спросила та, глядя на Эммануэль своимихолодными глазами.

«Наверное, я схожу с ума, – подумала Эммануэль, – но мнехочется знать, как чувствует себя женщина, которой торгуют».

– Вы это сделаете за деньги?

– Угу. Вы могли бы завтра?

– Да. Когда мы встретимся?

Ценный ли я товар, спросила себя Эммануэль, много ли они заменя дадут?

Она уже забыла, что в стоимость входит и ее девственность.

* * *

Подталкиваемая шестом туземца, лодка бесшумно скользила поохряно-розовой поверхности воды. Река после дождей была полноводной, они плылинедалеко от берега, и Эммануэль могла касаться руками кокосовых орехов, зеленыхи пурпурных плодов, свисавших с ветвей склонившихся к воде деревьев… Вода былагустой, как сперма, она была почти вровень с бортами их узкой, сделанной изтикового дерева пироги. Эммануэль думала, что она обязательно свалится в воду,прежде чем они достигнут цели своего путешествия. Может быть, так будет лучше?В реке было полно купальщиков, Эммануэль присоединилась бы к их веселымзабавам. Вон какие совсем голые молодцы цепляются за нос пироги, не обращаявнимания на крики лодочника: может быть, им хочется перевернуть лодку? Один изних приблизился к ней, глаза его сияли, как два маленьких солнышка, и Эммануэльулыбнулась ему. Он наполовину высунулся из воды, лег грудью на борт лодки,протянул руки. Пока Эммануэль думала, чего же он от нее хочет, ответ последовалсразу же: жадные юношеские руки скользнули под ее юбку, раздвинули ноги,пощекотали в зарослях сада любви и даже глубже, и вот это юное существо ужеснова в воде и плывет, оглашая воздух радостными криками.

Эммануэль начинает вычерпывать воду.

– Держу пари, что пока мы доедем, мы не один разперевернемся.

Мерви спокойно отвечает, что ничего страшного не произойдет:лодка достаточно тяжела, чтобы не перевернуться. Да, правда, вспоминаетЭммануэль: Мерви везет с собой большой сундук, там одежды для Эммануэль, онадолжна переодеться для совершения ритуала, который теперь больше забавляет ее,чем страшит. – ведь эти святые люди хотят просто развлечь себя телом молодойженщины. Для чего же все эти маскарады и обряды, когда дело такое ясное? Ладно,если ее снаряжение намокнет, она предстанет перед монахами в чем мать родила –ничего страшного не случится… После ночи в Малигате и намеков Арианы она хорошознает, что ее ожидает. Что ж, она решилась на все, отдалась на волю ЛьвинойГриве и сделает все, что ей прикажут. Просто она узнает еще кое-что и прибавитеще одну жемчужину к своему ожерелью.

…Молодой монах повел Мерви и Эммануэль за собой к небольшомупрямоугольному павильону с покрытой мхом крышей. Только одно отверстиевиднелось в его выкрашенных белых стенах – дверь, хрипло застонавшая, когда онивошли. Сладко пахнущие свечи в оловянных подсвечниках освещали помещение.Несколько шкафчиков в виде усеченных пирамид с позолоченными дверцами,тростниковые циновки и два низких столика с металлической посудой на нихсоставляли все убранство комнаты.

Но в углу виднелась фигура птицы, сделанная из красногодерева. В глаза были вставлены драгоценные камни, ноги походили на журавлиные.У птицы была женская грудь. Что-то женское было и в изгибе не то клюва, не торта, сделанного из стеклообразной массы. Эммануэль посмотрела на птицу почти сблагоговейным страхом.

Монах сел, обмахиваясь веером. Маленький мальчик вошел счайным подносом в руках. Он налил чай в невероятно крошечные чашки: их надобыло выпить одну за другой, чтобы почувствовать вкус. Но как только чай былразлит, аромат жасмина наполнил комнату. Эммануэль смаковала аромат испрашивала себя, не в этом ли возмещение аскетизма.

И вот, держа чашечку в руках, монах обращается к ним.Говорит он так быстро и неразборчиво, что Эммануэль ничего не может понять. НоМерви отвечает. И она говорит долго. По-сиамски. Она торгуется, соображаетЭммануэль, она устанавливает на меня цену. Монах по-прежнему выглядитравнодушным, он даже не смотрит на предмет сделки. Но Эммануэль знает: этостарый трюк лошадиных барышников – не проявлять заинтересованности. Но какжалко, что она не принимает участия в обсуждении условий! Потрать она большеусилий на изучение местного языка – какое удовольствие она сейчас бы получила!

Внезапно монах прервал разговор, поднялся и вышел. Дверь заним закрылась, они остались одни. Аромат курящихся свечей довел Эммануэль почтидо тошноты. Надо уйти из этой комнаты. Но Мерви, всезнающая Мерви, держала науме другое.

– Переодевайтесь, я помогу вам, – сказала она.

Она расстегнула школьное платьице Эммануэль и быстро стянулаего через голову жертвы… Затем, вытащив из сундука одеяние из белого тончайшегошелка, отделанного кружевами, быстро и ловко обмотала его вокруг станаЭммануэль. Это было что-то вроде тоги, и Эммануэль подумала, что вся этакрасота свалится с нее при первом же движении. Но, может быть, так и былозадумано. Она посмотрела на себя в зеркало. Великолепно!

– Теперь пошли, – сказала Мерви.

Они оказались в длинном коридоре. Мерви шла впереди, почти шепотомсчитая двери, мимо которых они проходили. Возле восьмой по счету ониостановились.

– Вы войдете туда одна, – проговорила она. Эммануэль вошла.Там был тот же молодой монах.

Он указал на одну из циновок, покрытую квадратной формыподушками.

– Присядьте здесь и подождите, – сказал он, старательновыговаривая французские слова. И снова вышел.

Эммануэль поступила, как приказано – села на циновку,подогнув под себя ноги: она видела, что так сидят сиамские женщины в пагодахили на королевских приемах в традиционном стиле.

Комната была без окон, и в ней было довольно прохладно.Слабый смолистый запах ощущался в воздухе – может быть, так пахли деревянныестены? Стен она, правда, не видела – единственный источник света, маслянаялампа, напоминала ночник и ничего, кроме себя, не освещала. Но Эммануэльдогадалась, что комната невелика, почти келья. Ничего из убранства она не могларазглядеть. Через несколько минут она привыкла к полумраку и уже могларазличить стену, возле которой стоит лампа, а потом вид на дверь, более низкуюи узкую, чем та, через которою она сюда вошла. И она видит, как эта дверьоткрывается. Очень тихо, почти бесшумно.

Сердце Эммануэль бьется сильнее. Она привстает на циновке.Но за раскрытой дверью ничего не видно, кроме мрака, царящего там. И в ту жесекунду кто-то или что-то гасит свет. Наступает полная темнота.

Какой-то звук срывается невольно с губ Эммануэль. Кричатьздесь нельзя, это она понимает, но как страшно все это…

Она чувствует, что в келье кто-то есть… Это не тот молодоймонах, он не дышал так тяжело. Но что же будет с ней делать этот фантом,пожелавший остаться неизвестным?