– Возможно, также, что вас бы самого прикончили, – сказалон. – В тридцать третьем году эти парни не только распевали песни в пивнушках.

– Что ж, верно. – Он вопросительно посмотрел на Джонни. – Ачто бы сделали вы?

– Сам не знаю, – сказал Джонни.

Роджер переменил тему:

– Как ваш отец и его жена провели медовый месяц?

Джонни хмыкнул. Они отправились в Майами-Бич, а там началасьзабастовка служащих отелей.

– Чарлина сказала, что ей привычнее дома, где она самастелет постель. А отец говорил, что он чувствует себя пижоном, демонстрируязагар в марте месяце. Но, по-моему, оба остались довольны.

– Они что, продали свои дома?

– Да, в один день. И в общем-то взяли неплохую цену. Если бне эти чертовы больничные счета, мы бы сейчас горя не знали.

– Джонни…

– Да?

– Нет, ничего. Пойдемте обратно. Угощу вас хорошим виски, невозражаете?

– Можно, – сказал Джонни.

Они читали «Джуда Незаметного», и Джонни поразился, каклегко дается Чаку эта книга (разве что первые страниц сорок он преодолел снекоторым скрипом). Чак признался, что ночами забегает вперед и уже решил после«Джуда» взять еще какой-нибудь роман Харди. Впервые в жизни он получал от книгинаслаждение и купался в нем, как невинный юноша в объятиях опытной женщины.

Сейчас раскрытая книга лежала у него на коленях обложкойвверх. Они с Джонни снова сидели возле бассейна, но воду в бассейн еще непустили; оба они сегодня были в пиджаках. По небу скользили тучки, бестолковопытаясь срастить в одно целое, чтобы пролиться дождем. В воздухе пахло чем-топряным и загадочным: подступала весна. На календаре было 16 апреля.

– Это что, очередной вопрос с подвохом? – спросил Чак.

– Нет.

– А они меня схватят?

– О чем ты? – До Чака никто не задавал этого вопроса.

– Если я убью его. Они меня схватят? И подвесят на фонарномстолбе, чтобы я дрыгал в воздухе ножками.

– Не знаю, – сказал Джонни. – Но скорее всего они тебясхватят.

– И нельзя будет перенестись на машине времени в этотпрекрасный мир? В славный семьдесят седьмой год?

– Боюсь, что нет.

– Ну и ладно. Я бы так и так убил его.

– Значит, убил бы?

– Ясное дело. – Чак ухмыльнулся. – Запасся бы цианистымкалием, или зашил в воротник рубашки бритвенное лезвие, или еще что-нибудьтакое. Чтобы не измывались, когда схватят. Но я бы это сделал. Иначе я бы с умасходил, что все они, эти миллионы погибших по его милости, будут преследоватьменя до самой смерти.

– До самой смерти, – повторил Джонни каким-то больнымголосом.

– Вы что, Джонни?

Джонни заставил себя улыбнуться.

– Все в порядке. Просто сердце провалилось куда-то насекунду.

Чак продолжал чтение «Джуда» под почти безоблачным небом.

Май.

И вновь запах сена, и вновь все заполняют жимолость, пыль ирозы. Весна гостит в Новой Англии недолго, одну неповторимую недельку, а тамдиск-жокеи поставят «золотые пластинки» ансамбля «Бич Бойз», рев «хонды»огласит окрестности, и с шумом ввалится разгоряченное лето.

Как-то вечером в конце этой неповторимой недели Джонни сиделдома, всматриваясь в мягкий и глубокий весенний сумрак. Чак отбыл на школьныйбал со своей новой подружкой, куда более развитой, чем ее предшественницы. Оначитает, доверительно сообщил Чак Джонни, – это был разговор людей, знающих, чтопочем на белом свете.

Нго больше не жил в поместье. В конце марта он получилгражданство, в апреле предложил свои услуги в качестве портье в одном из отелейкурортного местечка в Северной Каролине, три недели назад поехал туда насобеседование и сразу же был принят. Перед отъездом зашел к Джонни.

– Мне кажется, вы зря так беспокоитесь из-за тигров, вывидите их там, где их нет, – сказал он. – У тигра полосы сливаются с зарослями,так что его не разглядеть. Вот беспокойному человеку и начинают повсюдумерещиться тигры.

– Но ведь тигр есть, – возразил Джонни.

– Возможно, – согласился Нго. – Только он где-то прячется. Атем временем вы таете на глазах.

Джонни встал, подошел к холодильнику и, налив себе пепси,вышел со стаканом на веранду. Он сидел, потягивал пепси и думал о том, какповезло людям, что путешествие во времени невозможно. Оранжевый глаз лунызажегся над соснами, кровавая дорожка перечеркнула бассейн. Заквакали,забултыхались первые лягушки. Немного погодя Джонни зашел в дом и плеснул себев пепси изрядную порцию рома. Потом вернулся на террасу, снова сел со стаканомв руке и стал смотреть, как луна, поднимаясь все выше, из оранжевой постепеннопревращалась в таинственную серебряную.

23 июня 1977 года Чак прощался со школой. Джонни, надевшийпо этому случаю парадный костюм, сидел в душном зале вместе с Роджером и ШеллиЧатсворт и смотрел, как ему, сорок третьему по счету, вручали аттестат. Шеллипрослезилась.

А потом был банкет на лужайке перед домом Чатсвортов. Деньвыдался жаркий и влажный. Грозные тучи с багровым брюхом скапливались назападе; они медленно ползли вдоль горизонта и, судя по всему, не собиралисьприближаться. Чак, раскрасневшийся после трех коктейлей, подошел со своейподружкой Патти Стрэн к Джонни и показал ему подарок родителей по случаю окончанияшколы – часы «пульсар» последней модели.

– Вообще-то я просил робота, но старики не потянули, –сказал Чак. Джонни засмеялся. Они еще немного поговорили, и тут Чак рубанул: –Я вам очень благодарен, Джонни. Если б не вы, я бы сегодня не получил аттестат.

– Не преувеличивай, дружище, – сказал Джонни. Егообеспокоили дрожащие нотки в голосе Чака. – Порода есть порода.

– Я ему то же самое все время внушаю, – сказала подружкаЧака. Очки до поры скрывали ее холодную изысканную красоту.

– Допустим, – сказал Чак. – Допустим. И все же я знаю, комуобязан своим аттестатом. Огромное вам спасибо. – Он обнял Джонни и слегкапритянул к себе.

И вдруг – вспышкой – резкая, яркая картина, заставившаяДжонни отпрянуть и схватиться за голову, как будто Чак не обнял его, а ударил.Картина отпечалась в мозгу, точно с клише.

– Нет, – сказал он. – Нет выхода. Не ходите туда, ни ты, ниона.