Он читал остатки Хроник из обрывков дневников с воспоминаниями — бесценные страницы — право совершить переход получали только полезные члены общества, достойнейшие и те, кто за это заплатили.

Новый мир — новые возможности и новые правила. Выживут те, кто лучше подготовится и готов взять свое — Кланы.

Гладси уже вернул тубус на место, и собрался бежать — провались эти империалы, но на полке ниже с грифом «эс-эс» увидел знакомый герб — и даже протер очки, чтобы вернуть резкость зрению, потом — имя, выведенное на каталожной карточке с номером, которая болталась на витом шнуре рядом — Юстиний Блау.

Он нырнул за эту полку — карточки были деревянными и стукались друг о друга, когда он перебирал их пальцами — «24–16», «прецедент при Хэллоу», «попытка организации бунта», «замеры потенциалов за двадцать зим», копии наград, гильдейских оценок и даже оценок в классах.

Копии, копии, копии документов, оттиски — «подлиннику соответствует», «копия достоверна». Почему дело Юстиния Блау лежит рядом с документами об исходе? За эту информацию леди Блау заплатит столько, что семья сможет не нуждаться до конца жизни.

Если он сможет выйти отсюда.

Мгновения текли быстро — он почти чувствовал, как кончается его время. Истекает, как песчинки в часах. И он — повернул на выход.

Спасительная арка маячила впереди — всего двадцать шагов, приложить жетон и полдела сделано, но… Гладси поколебался на развилке. Последний номер, который его просили добыть и который он выучил наизусть, как раз нужно искать где-то здесь — во второй линии.

Искушение знать было слишком сильным. В архивариусы идут те, кто не может спать, в попытках найти ответы на загадки в Хрониках. Те, кто превыше всего ценит факты и…информацию.

Первый стеллаж, второй, третий — старик остановился и поколебался. Стеллаж выглядел точно таким же, как и все на закрытом ярусе, но чем-то неуловимо отличался. Плетений нет — он проверил, и чары мешают сохранности документов, даже колебания артефактов тепла и температуры могут испортить драгоценные бумаги.

Деревянная бирка с выжженным номером, висящая прямо перед носом — манила. Гладси облизнул губы, оглянулся на выход и выхватил тубус с полки.

***

— Ищите! — голоса звучали приглушенно, но отчетливо.

— Чисто!

— Проверяйте тщательно, он не мог уйти далеко!

Гладси протер очки о рукав, промокнул рукавом виски, и аккуратно выглянул из своего убежища — до выхода, который маячил спасительными рунами чар по арке — ровно пятнадцать шагов.

Пятнадцать шагов, которые отделяют его от свободы или от смерти.

Старый любопытный идиот! Уже успел бы уйти! Успел бы, если бы не проклятое любопытство!

Проклятый стеллаж! Он знал, чувствовал, что с ним что-то не так, но дело не в плетениях и охранках… творение проклятых магов-механикусов!

Стеллаж реагировал на вес свитков. И в тот момент, когда он вытащил тубус с полки — ловушка захлопнулась.

— Заходите с двух сторон, проверяйте последовательно!

— Никаких чар!

— Заблокировать выход!

Он — обречен.

Гладси сглотнул, вспоминая, каким счастливым выглядел внук, когда он видел его последний раз — порозовевший от плетений Целителя, возбужденный открывающимися перспективами…

Это — приговор. То, что он видел — это приговор для всей семьи. В живых не оставят никого… никого из Гладси. Кто они такие? Маленькая без статусная семья, вот если бы клан… Клан!

— Простите, леди, — пробормотал старик про себя. — И да хранит вас Мара.

Хрустнул костяшками пальцев и выплел чары «огня».

***

Очки треснули. Одна дужка погнулась и запуталась в волосах. Сквозь разбитое пыльное стекло он смутно различал троих в форме простых охранников архива.

Охранников, с седыми прядями в волосах!

Он старый, но способен отличить повадки ищеек от простых солдат.

У него нет шансов.

Руки были стянуты за спиной путами, колец на пальцах он не чувствовал — сняли. Как проводят допросы эти псы — знали все, а он — даже читал расшифровки записей.

Они взяли его живым, значит, взламывать сознание будут сразу. У него есть только один шанс из сотни, и то… если убедить их, что он готов говорить. Каждого из «черных» снабжали артефактами истины.

У него есть один миг. Или всё рухнуло и семья Гладси перестанет существовать.

Стазис сняли щелчком пальцев. Смутная фигура наклонилась перед ним и он замычал, двигая онемевшими губами.

— Го…говорить…

Ищейка отчетливо хмыкнул и получил такой же добродушно-ленивый, протяжный хмык в ответ — коты поймали мышь, и планировали наслаждаться происходящим.

— За… за… заказчик… — очки свалились с носа и с громким «дзынь» упали на каменный пол, все вокруг сразу расплылось в одно смутное неяркое пятно.

Простите, леди. Клан вытащит вас. Прости, Мара.

— До…достать до…кумент… а…архив…за…заказчик-леди-Блау…

Откат от нарушения клятвы пришел быстро — кровь запузырилась на губах и старик захлебнулся, улыбаясь.

Он уходил во тьму почти счастливым. Семья Гладси — в безопасности.

***

Северный предел, родовые земли Блау

Конюшня

Данд пыхтел.

Обливался потом, подставлял плечо, и тащил из всех сил. Слабым он не считал себя никогда — Йок хвалил его, и в четырнадцать он уже спокойно поднимал полузимового жеребенка, и мог подняться с ним на крайний хребет по тренировочной тропе.

Но сир Аксель не жеребенок.

— М-м-м-м…

Да поможет ему Великий, духи леса и гор! Это же надо было так напиться!

Сапоги волочились по полу, оставляя за собой дорожки из соломы, Данд дотащил тело до последнего стойла, которое почему то всегда было свободным, но содержалось в чистоте, щелкнул задвижкой, и с облегчением сбросил груз кулем прямо на мягкое сено.

— Ам-м-м…

— Сир Аксель… Аксель… Акс… — Данд тряс его за плечо, нырнул рукой в карман и нащупал фиал с антипохмельным, которое утащил у Целителя. Нужно заставить его выпить, пока не увидел… отец.

«Отец» — до сих пор произносилось со скрипом, даже про себя. Раньше он постоянно представлял, как это будет: когда приедет отец и заберет его, как он утрет нос при встрече Рэйко, как они будут жить вместе, как он будет рад. Но… радости не было.

Было разочарование, грусть, усталость и… обреченность.