Поэтому Адевале и пришел к Яеме в университет – он тоже ее двоюродный брат. Поэтому их семей не было при дворе столько дней – они не оплакивали своих сыновей, а готовились напасть на тех, кто, как они считали, был виновен в их смерти. Малик лично хлопотал о том, чтобы поселить Яему во дворце, потому что ему было стыдно отнимать у нее так много времени своими поисками, а она в это время изучала организацию охраны дворца, чтобы мятежники могли действовать максимально эффективно.

Какой же он был глупец, когда думал, что лицо ее выражало плотское желание всякий раз, когда она глядела на него, – в действительности это была неукротимая жажда кровавой мести.

Все юные человеческие особи не способны отличить похоть от ненависти или ты в этом смысле уникален?

Это он, Малик, во всем виноват. Кровь жертв мятежа не только на оружии нападавших, но и на его руках. В последний момент Адевале пытался его предупредить. Если бы он только разглядел тревожные сигналы раньше…

На пустые сожаления нет времени. Надо спасать сестер.

Малик проскользнул между охранявшими Фарида мятежниками и дотронулся до его плеча.

– Я здесь, – прошептал он. На лице его наставника не дрогнул ни один мускул, но он явно почувствовал облегчение.

– Жди моего сигнала, – тихо пробормотал Фарид. Затем он сделал шаг вперед и раскинул руки, словно хозяин, приглашающих гостей в дом.

– Мвани Зохра. Мвани Адама. Как я рад, что вы все же решили принять участие в коронации.

– Помолчите, Фарид, – резко сказала мать Дрисса. Она сказала что-то ближайшему мятежнику, и Малик заметил, что, хотя он носил цвета личной гвардии Алахари, на широком наконечнике его копья была выбита эмблема Солнца. Воины мятежников, должно быть, пробрались во дворец в числе оставшихся без крова жителей. Если слуги и знали об этом, никто ничего не сказал – да и ведь на коронацию ни одного из них не пригласили, поэтому лично их безопасности ничто не угрожало.

Мвани Адама сильнее сжала шею Ханане, и та тихонько вскрикнула. Улыбка Фарида стала зловещей.

– Я не могу сказать, будто понимаю, что тут происходит, но уверен, что мы можем найти компромисс…

– Продолжайте говорить, и я перережу принцессе глотку, – рявкнула мать Тунде. Однако, хотя лезвие кинжала было плотно прижато к шее Ханане, на нем не показалось ни единой капли крови. Малику было неизвестно, можно ли вообще убить Ханане во второй раз, но он не имел ни малейшего желания это выяснять.

Отбросив всякое притворство, Фарид мрачно спросил:

– Чего вы хотите?

– Мы хотим справедливости, – сказала мать Тунде. Голос ее дрогнул, но кинжала от горла Ханане она не отняла. – Когда наши сыновья были избраны для участия в Солнцестое, нам сказали, что они находятся под защитой дворца и с ними ничего не случится. Но они погибли – погибли, будучи вверены вашим заботам, – и в качестве причин их смертей нам озвучили явную ложь. Мы хотим правды, Мвале Фарид. И мы хотим, чтобы убийцы наших сыновей предстали перед нами прямо сейчас.

– Каким образом умерщвление половины двора должно почтить их память? Думаете, Дрисс и Тунде желали бы этого?

– Не смейте называть их имена! – вскричала Мвани Адама и еще сильнее сжала шею Ханане. Малик лихорадочно пытался сообразить, что он мог сделать для разрешения ситуации без нового кровопролития. Можно соткать отвлекающую иллюзию, но даже если они смогут покинуть дворец, кто знает, что ожидает их снаружи?

Легче всего было бы дать им то, что они хотели, – его самого. Если бы он убил Карину при первой же возможности, и Тунде, и Дрисс сейчас были бы живы. Может быть, если он сдастся этим женщинам, они отпустят всех остальных с миром.

Это самоубийство, – сказал Идир, но Малик все равно продолжил обдумывать этот вариант. Семьи Тунде и Дрисса решились на атаку дворца, чтобы выяснить, как на самом деле погибли их сыновья. Что ж, по крайней мере, он может с уверенностью рассказать им, как умер один из них – Дрисс.

Фарид осторожно шагнул вперед.

– Я не могу даже представить себе ту боль, какую вы сейчас испытываете. Я хотел дождаться того момента, когда ситуация в городе будет полностью взята под контроль, и только потом сообщить вам радостную весть, но… ваши сыновья живы.

На лице Мвани Адамы отразилось сначала недоверие, затем гнев.

– Вы лжете!

– Я не лгу, – возразил Фарид. – Доказательство возможности воскрешения находится прямо перед вами – это наша горячо любимая принцесса Ханане. Я обладаю этой силой, но использую ее крайне редко, воскрешая только тех немногих, кто этого по-настоящему заслуживает. Вы обе правы: ваши сыновья не заслужили смерти. Поэтому я вернул их к жизни – так же как Ханане.

Раздалась звонкая пощечина – это мать Дрисса со всего размаху ударила Фарида по лицу. Зубы Фарида клацнули, но он не опустил взгляда.

– На самом деле оба ваших сына сейчас находятся здесь.

Малик удивился не меньше матерей. Тунде и Дрисс живы? Как такое возможно? Он собственными глазами видел их мертвые тела, а Обряд Воскрешения был возможен только во время Солнцестоя…

Ох. Ох.

Фарид покосился назад – туда, где стоял невидимый Малик. Тот с ужасом понял, чего хотел от него наставник. Голова у него после взрыва раскалывалась от боли, но он вызвал в памяти образ Тунде – настолько подробный и точный, насколько это было возможно.

– Тунде здесь. – Малик едва стоял на ногах, но соткал тело Тунде. – Он такой же, каким я видел его в последний раз, – счастливый и невредимый. Каким он и должен быть.

– Мама?

Малик знал, что это иллюзия, но все равно у него затрепетало сердце, когда Тунде вышел из-за белой алебастровой колонны, которая каким-то чудом устояла во время взрывов. По щекам Мвани Адамы потекли слезы, рука с кинжалом дрогнула.

– Омо ми, – выдохнула она, и хотя Малик не владел языками народов Восточной Воды, он узнал это выражение: дитя мое. – Это правда ты?

Малик заставил образ произнести:

– Да. – Он совершал сейчас отвратительную жестокость, но Мвани Адама опустила кинжал на ширину пальца, затем на две ширины пальца.

Еще немного времени. Еще немного времени мать должна думать, что ее мертвый сын жив.

– Опусти оружие, мама, – сказал Тунде, медленно приближаясь к матери. – Нам нужно все спокойно обсудить. Не обязательно еще кому-то страдать.

Кинжал в руке Мвани Адамы медленно отдалялся от шеи Ханане.

Но затем рана на голове Малика вспыхнула болью, и он на мгновение