прозвучал глубокий голос внутри моей головы. – Похвальны твои попытки в самообучении. Это хорошо, что ты учишься проникать в чужой разум и хочешь учиться новым возможностям».

«Анугиразус!» – мысленно воскликнул я и тут же обратился внутрь уже собственного разума, чтобы почувствовать чужеродные «щупальца». Удивительно, но я ничего не нашёл.

«Можешь даже не пытаться, – сказал Анугиразус, предугадав мои действия. – Я уже использую другой метод. В твоём разуме я оставил отпечаток, когда принимал свою истинную форму. Моё умение контролировать энергию и созидать материю основано на ярости и злобе. Пугать – мой инструмент, ибо испуганный разум более открыт. Это действенный инструмент, хорошо работающий как для усиления моих детей, так и для борьбы против моих врагов…»

«Слишком много речи, Анугиразус, – сказал я с вызовом и вместе с драконом-карателем перешёл на «ты». – Говори, зачем пришёл».

«Я хочу дать тебе подсказку, – сказал Анугиразус спокойно. – Ты мыслишь верно, думая, что способность этой драконицы, что живёт в голове любимой тобой женщины, является дарованной. И ты можешь её, скопировав, присвоить. Умения ануги́ров основаны на пугающей ярости и злобе, как я и говорил раньше. Умения же русана́ров, или, по-вашему, русских драконов, основаны на любви и привязанности, будь то любовь мужа к жене или любовь солдата к Родине. Любящий разум ровно так же открыт, как и испуганный».

«На что намекаешь, дракон? – спросил я прямо. – Мне нужно полюбить и Свету-драконицу тоже?»

«Это твоё право, – ответил Анугиразус. – Но я в первую очередь предлагаю тебе воспользоваться её любовью к тебе. Её разум уже открыт для тебя, нужен лишь толчок, оправдывающий проникновение внутрь него. Ты ведь понимаешь, какого рода толчок тебе нужен?»

«Я не ребёнок, Анугиразус, – сказал я, понимая в глубине души, что любое высшее существо именно ребёнком меня и видит, ведь слишком уж мало я живу по сравнению с ними. – Мог бы и прямо сказать, что я должен возлечь с ней».

«Именно так, – медленно проговорил Анугиразус. – Будет, к слову, сильно лучше, если она примет истинную свою форму, а не будет прятаться под личиной человека».

«Ты в своём уме? – спросил я. – Да она же тут всё разнесёт тогда. Да и какой прок любиться с существом такого размера? Мы ведь даже не почувствуем друг друга».

«Глупец, – бросил Анугиразус, – истинная форма имеет множество вариантов – изначальный и бесконечное число приспособленных. Скажи ей принять человекоподобную форму, она мгновенно тебя поймёт».

«А если я не хочу так? – спросил я. – Если я не хочу заниматься сексом с драконицей, пусть и человекоподобной? Что ж мне, совсем будет закрыт путь к её шифру с умением, если она будет человеком?»

«Не будет, – ответил Анугиразус. – Однако так тебе будет гораздо проще. Кроме того, разве герои не проходят через лишения на пути к заветной цели? Ха-ха-ха! А если говорить серьёзно, то ты можешь поступать, как пожелаешь, главное – пробраться в глубины разума. И всё же привыкай, Виталий Александрович, твоя жена уже является русанаром, с этой сущностью ты уже соприкасался в первом мире-измерении. Тебе суждено жить с драконицей, хочешь ты того или нет».

«Заблуждался Слава, что мне повезло, – вздохнув, сказал я скорее себе, чем Анугиразусу. – Хорошо быть другом дракони́цы, но не её мужем».

«Ты можешь думать, как хочешь, Виталий Александрович, – сказал Анугиразус, – но когда-то один из вождей твоей страны высказал очень мудрую мысль, что логика намерений слабее логики обстоятельств. Судьба не будет спрашивать тебя, что тебе нравится, а что – нет, она просто заставит тебя сделать то, что ею предписано».

«К чёрту всю эту философию, – сказал я. – Человек сам творец своей судьбы».

«Пока за эту судьбу не возьмутся те, у кого есть возможность ткать саму сущность вселенной, – словно закончил мою фразу Анугиразус. – Не тешь себя иллюзиями, Виталий, просто стань работником театра и исполняй свою роль. За вознаграждение, разумеется».

«Ну и чем же меня могут вознаградить высшие существа? – спросил я не без иронии. – Победой моей страны в войне? Властью? Богатством? Миром на тысячу лет? Чем?»

«Обстоятельства решат, – уклончиво ответил Анугиразус. – Кому-то достаточно того, чтобы его просто оставили в покое. Кому-то недостаточно и бесконечной власти. Посмотрим, чего ты стоишь».

Я почувствовал, как Анугиразус растворился в моём разуме, не оставив после себя и следа. На душе повисло поганое чувство, будто меня дёргают за ниточки, подобно жалкой марионетке, толкая вне воли к каким-то свершениям. Неужели всё действительно настолько фатально, что мне не остаётся ничего, кроме как подчиняться незримому высшему существу, возомнившему себя директором театра? Неужели совсем нет лазейки?

Нет. Лазейки нет. Откуда бы лазейке взяться в системе того, кто видит всё миллионами глаз во всей обозримой вселенной? Я про Пенутрия, разумеется.

От тревожных мыслей меня отвлекла наконец пришедшая из ванной в одном красном белье Света-драконица. Я невольно улыбнулся – красивая женщина всегда улучшит настроение мужчины.

Аккуратно положив свой костюм прямо на мою одежду на кресле и поставив тяжёлые сапоги рядом, она легла возле меня и залезла под одеяло. Она была холодной, ибо несколько минут простояла под ледяной водой.

– Ох, как же хорошо стало, – сказала Света-драконица и прижалась ко мне холодным телом, отчего я продрог. – Даже не думала, что душ так здорово бодрит.

– Теперь знаешь, – сказал я и приобнял её за плечо. Ещё час назад я бы не стал так делать, но теперь, раз обстоятельства велят, препираться нечего. – О чём с Зиной Карповой говорила, пока я со Славой курить уходил?

– Ни о чём серьёзном, – ответила Света-драконица, положив руку мне на грудь. – Познакомились по-человечески, поговорили о твоей встрече с Владимиром, посмотрели фотографии. А ещё она предложила мне когда-нибудь заключить женский союз.

Я нахмурился.

– Чего заключить? «Женский союз»? Общественная организация али метафора?

– Нет-нет. У русских драконов отношения между полами возымели интересный оборот с течением миллиардов лет. Мужчины относятся друг к другу как братья, вне зависимости от возраста, родства и статуса, ибо в обществе русских драконов царит строгий патриархат, то есть мужчины решают все вопросы, пусть женщины и имеют право высказаться. Чтобы принимать важные решения, нужно уметь друг друга выслушать, а значит иметь хорошие отношения, отсюда и братство. Женщины же, в свою очередь, относятся друг к дружке как к