Паитси сунул стражникам тонкое серебряное колечко – обычная плата.

– Эй! – недовольно окликнул его стражник. – Этого мало. Нынче времена тяжелые, и платить надо больше.

– Но я – бедный торговец, – пожал плечами Паитси. – Торгую горшками и папирусом.

– А мы – бедные стражники, – рассмеялись те в ответ. – Торчим здесь день и ночь, голодные и злые. Пусть твоя невольница оставит нам этот кувшин вина. Попробуем, что за гадость ты привез.

Меритре покорно поставила кувшин у ног стражников.

– Проходите, – разрешили они.

Перед домом Маха заговорщики остановились, прислушались, огляделись по сторонам. Тихо. Три коротких удара в дверь. Ворота с пронзительным скрипом приоткрылись. В щелке показался глаз. Проем расширился, и все проскользнули во двор. Хуто плотно запер дверь. Маджаи разворошили связки папируса, которые несли на плечах, и извлекая из них оружие.

– Никто ничего не заметил? – спросил Хуто.

– Прошли тихо, – успокоил его Амени. – Только город я не узнаю. Какой-то он показался мне мрачный, неопрятный. Стражники обнаглели.

– Сейчас здесь творится невесть что, – угрюмо сообщил Хуто. – Многие дома стоят пустыми. Жители покидают город.

– Почему?

– Порядка не осталось. Теперь аккадские воины, те, что охраняют покой правителя, могут зайти в любой дом и потребовать накормить их. Если хозяин заартачится, его побьют, а дом разорят.

– Как на это смотрин Рамосе? – возмутилась Меритре. – Он назначен, еще моим отцом следить за порядком в городе.

– Никак, – коротко ответил Хуто. – Какой тут порядок. Многих высоких чиновников повыгоняли с постов. Их заменили какими-то неизвестными людьми. Новые чиновники толком читать не умеют, не то, что управлять государственными делами. Даже Майе – главный казначей Йота остался без работы.

– А Семенхкере?

– Развлекается. Вернее, ему устраивают развлечения: праздники с утра до утра, охота в пустыне, катание на барках по реке, пьянки до беспамятства – лишь бы он не беспокоился о государстве. А за его спиной плетут интриги.

– Кто всем заправляет?

– Как раз начальник стражи Рамосе. С ним заодно начальник колесничих Ранофре и трое братьев из Хутуарета.

– Уже двое, – поправил Амени. – Одного убили в Хекупта. Ты узнал, как проникнуть во дворец и выкрасть детей?

– Ворота с улицы охраняют наемники.

– Аккадцы?

– Нет, всякий сброд. Там и лабанцы и даже хетты есть. Сам Дом Ликования сторожат отборные ассирийцы, присланные самим Ашшурбалитом. Но их основная задача – оберегать правителя Семенхкере и его супругу. За детьми следят няньки и наставники. Пробраться во дворец можно как-то: под видом прислуги, но, если поднимут тревогу, назад выйти будет невозможно.

– Под видом прислуги – не получится, – покачала головой Меритре. – Всех слуг знают в лицо.

– Как же мы выкрадем детей? – озадаченно поморщил лоб Амени.

– Я знаю, как, – уверенно произнесла Меритре.

У ночных стражников глаза постепенно слипались. Луна вот-вот должна скрыться за горизонт, уступая место розовому восходу. К Золотым воротам Дома Ликования подошла стройная девушка и властно потребовала пропустить ее. Стражники вздрогнули, отгоняя дремоту, и внимательно осмотрели позднюю посетительницу. Увидев золотой анх, поблескивавший красными рубинами, они тут же пропустили девушку и низко поклонились.

Меритре свободно прошла во дворец. Ассирийцы, охранявшие покои женской половины узнали ее и пропустили внутрь. Меритре оказалась в своей комнате. Переступив порог, она сразу же уловила знакомый аромат фиалок – ее любимых цветов. Стало немного грустно на душе. Переполошенные служанки ворвались в комнату и попадали на колени перед госпожой.

– Не шумите и приготовьте мне постель! – цыкнула на них Меритре.

Заплясал язычок масленой лампадки. Блики от пламени заиграли на высоких круглых колоннах, поддерживающих потолок, расписанный под звездное небо. На стенах ожили картины, изображавшие заросли папируса и взлетающих растревоженных птиц. По мозаичному каменному полу заструилась река, и заплескались рыбки. Мягкое ложе в стенной нише, приглашало прилечь и отдохнуть. Сквозь тонкую сетку от насекомых виднелось выбеленная простыня поверх подстилки из мягкого козьего пуха. Все напоминало о нежном детстве.

Меритре подошла к круглому столику, стоявшему посреди комнаты. Любовно погладила знакомую затейливую резьбу, окаймлявшую столешницу, присела на маленький стульчик со скрещенными ножками. Почему-то все здесь стало казаться маленьким, каким-то давно забытым. Девушка встала, подошла к этажерке, на которой покоилось множество деревянных чехлов со свитками папируса. Любимые сказка о далеких путешествиях и волшебных странах. Чуть пониже крохотные горшочки с ароматными маслами, безделушки, заколки, любимые куколки из дерева и керамики, завернутые в яркие лоскутки. Маленькая квадратная палитра из слоновой кости с углублениями для красок и тонкие кисточки. Дальняя стена вся исписана ее детскими художествами, а внизу весь пол в кляксах и в следах ее маленьких босых ножек.

Тоска закралась в душу. Ком подкатил к горлу. Меритре еле сдержала слезы. Как будто половинка ее – маленькая озорная девочка уходила безвозвратно в прошлое, унося с собой звонкий счастливый смех.

В дверях появилась грузная фигура наставника. Сквозь частое дыхание он произнес:

– Госпожа, позволь мне, недостойному…, – но не смог договорить, грохнулся на колени и разрыдался.

Меритре подскочила к нему и заставила подняться.

– Прекрати! Я жива и здорова, – мягко успокаивала его девушка, вытирая краем одежды слезы с пухлого лица. – Я тебе привезла подарок. – Она вложила в его круглую ладонь длинную коробочку из лакированного лабанского кедра.

Толстяк открыл коробочку и увидел тонкие трехгранные палочки для клинописи из слоновой кости, украшенные золотым и серебряным узором.

– Это мне? – растерянно спросил он.

– Тебе. Ты же любишь иногда писать по-шумерски на глиняных табличках. Я нашла специально для тебя на рынке в Вашшукканни удобные письменные палочки. В Нахарине только знатные писцы такими пользуются.

Толстяк опять разрыдался, пытаясь целовать руки Меритре.

– Не вой, как бегемот, – как можно мягче попросила девушка. – Давай, завтра обо всем поговорим. Я устала и очень хочу спать.

– Ты стала совсем взрослой, моя маленькая госпожа, – вздохнул толстяк, утирая слезы, и попятился к двери.

Служанка принесла серебряный поднос со спелыми фруктами и свежими финиками. Другая прислужница появилась с диоритовой вазой. Вазу наполнял огромный букет ароматных цветов.

– Я не просила ничего, – изумилась Меритре.

Служанки поклонились и виноватым голосом ответили:

– Благородный Ахмосе, как только узнал о твоем приезде, сразу же примчался во дворец и ждет разрешения увидеть тебя.

– Передайте ему, что я устала после долгой дороги и уже сплю, – раздраженно ответила Меритре. Принесло же…!

– Но, госпожа, – не унимались служанки, – тогда он всю ночь на коленях будет стоять перед твоими дверями.

Этого еще не хватало! Надо пустить, выслушать, да поскорее избавиться от навязчивого воздыхателя, – подумала Меритре.

– Пригласите его, – устало вздохнула девушка.

Ахмосе ворвался в комнату и рухнул на пол. Он подполз на животе, пытаясь поцеловать ноги Меритре. От его дорогой ассирийской одежды несносно пахло нежными благовониями, как будто он вылил на себя целое ведро ароматного масла.

– Хватит! – тихо, но твердо сказала Меритре. – Поднимись и говори, но очень коротко. Я устала.

Ахмосе поднялся. Его глаза светились собачей преданностью, губы дрожали. Но радость на лице совсем не искренняя. Меритре заметила, как в страстном