— Ах, подойдите, сударь. И можете просить меня о любой награде, — со страстью произнесла женщина, придирчиво разглядывая нашего героя. Оглядев его, она сделала для себя заключение: «Совсем юн, не умён, но влюблён и по-рыцарски пылок. Кажется, я давно разбила ему сердце».

Женщины, знающие, что значит разбивать сердца мужчины, поймут её. Очень им приятно, этим девушкам, быть роковыми дамами, бьющими эти идиотские сердца налево и направо. И желательно, чтобы этот приятный процесс происходил без неприятных последствий и глупых эксцессов, которые иногда случаются с роковыми женщинами. Три года назад один такой случай уже произошёл с синьорой Анжеликой. Один прыщавый студент, волочившийся за нею в течение трёх дней, получил полный отказ в виду наличия артиллерийского капитана. Студент напился в дым, написал прощальное письмо, в котором обвинил синьору Анжелику в своей смерти, после чего выбросился в окно. Хорошо, что окно находилось на первом этаже, а то бы он убился насмерть. А так он только сломал ключицу и выбил себе два передних зуба. Причём, обратите внимание, нижних, что говорит о нём как о полном неудачнике. А на следующий день, раздосадованный своими неудачами, он сбежал из больницы и с приятелем пришёл в дом, где синьора Анжелика снимала меблированную комнату, и расписал ей всю дверь всякими гадостями. Причём надписи были такие противные, что самой приличной была: «Капитан-артиллерист — вонючка». Об остальных словесах на двери синьора Анжелика старалась даже не вспоминать. Хотя соседи по дому ещё долго восхищались студенческой изобретательностью и заковыренностью выражений.

Но всё это было в прошлом. А сейчас синьор Малавантози глядела на щуплую фигуру мальчика и говорила:

— Найдите мне моего Рексика, синьор Джеппетто. Я вас умоляю. Кстати, а как вы его найдёте?

— Дело в том, сударыня, — начал Буратино, — что я уже целый год являюсь председателем молодежного центра Гуманности и Христианства.

— Ах, как это хорошо, какой вы славный. А кто ещё входит в этот ваш центр, может, я знаю?

— Вряд ли, сударыня, туда входят ещё дети, добрейшие и милейшие существа, которые очень любят животных.

— И всё-таки, может быть, хоть одно имя? Я знаю многих детей всех приличных родителей города.

— Рокко Калабьери, например. Он мой ближайший помощник, очень воспитанный молодой человек. Лука Крючок, очень любознательный, он может выяснить всё, что угодно. Два спортсмена-брата, Серджо и Фернандо, ну, очень сильные ребята. А также многие другие члены нашего молодёжного центра.

— Да, я никого не знаю из них. Я бы запомнила такую фамилию, как Крючок. Надеюсь, все они из приличных семей?

— Конечно, сударыня. Может быть, не все богаты, но все из очень приличных семей. И вот один из наших отделов борется с бесчеловечным обращением с животными, — продолжал Пиноккио. — Мы фиксируем случаи, причём все случаи, когда люди плохо обращаются с братьями нашими меньшими. Например, мы протестуем против жестоких экспериментов над мышками, которые проводят живодёры-вивисекторы в научных целях.

— Какие вы мужественные, это так подло мучить беззащитных крысок.

— Да, подло, Тем более что эти самые крыски ни в чём не виноваты. А если уж вам, господа-экспериментаторы, не терпится открыть какое-нибудь полезное лекарство, экспериментируйте на бродягах или пьяницах. Это наша позиция.

— Ах, какие благородные у вас цели и мысли, — произнесла синьора Анжелика, — но как вы найдёте мою собачку?

— Синьора, — начал Буратино после долгой паузы, явно нагнетая обстановку, — надеюсь ваше мужество соразмерно вашей красоте. Поэтому выслушайте меня до конца. Вы готовы?

— Да, говорите.

— Около полугода назад в нашем городе появилась банда, кровавая, беспощадно-людоедская банда похитителей животных. На данный момент в их кровавые лапы попалось двадцать шесть кошек, семнадцать собак и один попугай. Все они мертвы, синьора.

— Какой ужас! — воскликнула красавица. — Неужто все? Но зачем им это нужно? Почему они убивают несчастных животных?

— Деньги, сударыня, очень большие деньги. Вот вам ответ, — сказал Буратино и подумал: «Вот это я ляпнул».

— Деньги? — удивилась редакторша. — Каким образом?

Буратино понял, что надо выкручиваться. Он несколько секунд думал и, наконец, произнёс:

— Они обдирают с них шкуры, сударыня. Делают из них варежки и шапки и продают. Мне очень неприятно вам об этом говорить, но именно такая участь ждёт вашего Рексика.

— Варежки? Из Рексика? — спросила редакторша, и слёзы опять брызнули из её прекрасных глаз. — Ах, моя бедная собачка. Но кому? Кому эти изверги продают меховые изделия, ведь зимы у нас не очень суровые?

«Чёрт бы тебя побрал, такую сообразительную», — подумал Пиноккио и ответил:

— Синьора, наш город хоть и маленький, но портовый, если вы изволили заметить, — начал Буратино, мучительно пытаясь увязать варежки из Рексика с географическим расположением города. — Так вот, — он на секунду замялся, не зная, что сказать дальше, но тут нашего героя осенило, — так вот, мы живем во времена географических открытий и даже, не побоюсь этого слова, освоения полярных широт. А там, сударыня, страшные холода. Поэтому Беллинсгаузен, Амундсен, Лаптевы и Семён Дежнёв остро нуждаются в меховых вещах. «Господи, что я несу?». Вот и появилась эта криминальная профессия. «Какая дурь». Скорняк убийца пуделей. И появилась в угоду времени и прогрессу.

— Какая гадость этот ваш прогресс, — произнесла дама. — А ваши Лаптевы и Амундсены просто подлецы, если носят варежки из пуделей.

— Согласен, подпишусь под каждым вашим словом.

— А неужели эти исследователи частые гости в нашем порту?

— Частые? — Буратино поднял бровь. — Сударыня, уверяю вас, они едут на север целыми толпами. Порядочному пароходу в нашем порту иной раз пришвартоваться негде, кругом одни исследователи севера на своих ледоколах. Каждую неделю из нашего порта отправляется до десятка кораблей на северный полюс, где бродят белые медведи, тюлени, якуты и прочие пингвины. И к нашему большому сожалению, этим мужественным первопроходцам нужны тёплые варежки, иначе смерть.

— Да, но при чём здесь мой Рексик? Почему он должен платить своей жизнью за какой-то ваш прогресс? Ни мне, ни Рексику и задаром был не нужен этот Север с тамошними пингвинами вместе, — дама опять зарыдала.

— Сударыня, я не могу спасти всех животных, это не в моих силах. Но ради вашего Рексика я пойду даже… — голос Пиноккио дрогнул, — даже на смерть. Ради вас, ради ваших прекрасных глаз, только