— Ещё один вопрос — ещё один удар, — вывел формулу Чеснок. — Прежде чем спросить, подумай.

— Вы прямо как наш профессор, — грустно сказал мальчишка, пряча книгу в портфель, — Он тоже говорит: «Прежде чем спросить, подумай, что ты хочешь узнать».

— Умный у вас профессор, — сказал Рокко и повёл мальчишку к морю.

Выбор напольных часов оказался делом непростым. Часы были самые разнообразные. И единственное, что их объединяло, это баснословная цена.

— Мамочки, — произнёс Буратино, изучая ценники. — Это что же они у вас такие дорогие?

— Потому что это произведение искусства, — отвечал продавец, не глядя на мальчишку и пытаясь поймать муху.

— А-а, — сказал Буратино, понимающе. — А подешевле у вас искусства нету?

— Не держим. Возможно, будут, но в следующем месяце, — ответил продавец. Он опять приготовился поймать муху. И, честно говоря, мальчик с длинным носом отвлекал его от этой охоты. — Если хотите, купите часы с кукушкой, они дешёвые. Есть особенный экземпляр.

— Это какой же? — полюбопытствовал Буратино.

— Вместо кукушки из окошка появляется дама с формами, очень популярная модель в этом сезоне.

— Извините, а с какими формами появляется дама? — не понял Буратино.

— Естественно, с обнаженными, — ответил продавец и аж вздохнул от такой непонятливости.

— Любопытно, — сказал Буратино, — а что же она при этом произносит? Тоже «ку-ку», как и кукушка?

— Тоже «Ку-ку», — отвечал продавец, делая быстрое движение, пытаясь схватить муху. И опять не схватил её, от чего разозлился. — Тоже «ку-ку», чёрт вас дери. Будете смотреть у дамы формы?

— Нет. Мне нужны вот эти, — мальчишка указал на серьёзный, огромный хронометр, явно смахивающий на гроб.

— Два цехина, — заявил продавец, предполагая, что на этом разговор будет исчерпан, но он ошибся.

— Дам полтора, — заявил Буратино.

— Мы здесь не торгуемся, — отвечал продавец, удивлённо поглядев на пацана.

— Вот и отлично, — сказал Буратино, выкладывая деньги на прилавок.

— Ладно, исключительно из уважения к вам, уступлю тридцать сольдо.

— По рукам, — согласился Пиноккио, — но доставка ваша.

Когда он вышел, продавец внимательно изучил монеты, оставленные парнем, а также адрес, куда надо было доставить товар. Прочитав фамилию адресата и удивившись, он произнёс:

— Ну, надо же!

И опять принялся ловить назойливую, ленивую осеннюю муху. А Буратино поспешил в берлогу, где его поджидали приятели с пойманным «костюмом». Он переоделся в одежду умного мальчишки, пытаясь успокоить того:

— Да не волнуйтесь вы так, — говорил Пиноккио. — Я верну вам вашу одежду.

— Да, вернёте — хныкал мальчишка, — а сейчас я что одену?

— Оденьте мою, — предложил Буратино.

— Вашу? — умник брезгливо покосился на знаменитые штаны, лежащие грязной кучей. — Нет, уж лучше я в исподнем.

— Какой вы, право, франт, — ухмыльнулся Буратино и пошёл по своим делам.

Вскоре он остановился у того самого дома, где проживала Анжелика Малавантози. Наш герой огляделся как следует и со словами «кареглазка будет нашей» шагнул за калитку. Буратино несколько раз позвонил в дверь, прежде чем её открыла толстая прислуга.

— Добрый день, сударыня, — вежливо поздоровался Пиноккио, — а могу ли я видеть синьору Малавантози?

— По какому поводу? — спросила прислуга.

— По поводу собаки. Меня зовут Джеппетто.

— А-а, — сказала прислуга, — входите, синьор Джеппетто. Сейчас доложу синьоре, а то убивается всё утро. Через минуту служанка пригласила его в покои: — Входите, вас ждут.

«Ишь, какая она ласковая, — подумал Буратино о прислуге, — а если б я был в своих штанах, она бы со мной так не разговаривала». Он вошёл и оказался в комнате с заплаканной прекрасной дамой.

— Добрый день, сударыня. Меня зовут Пиноккио Джеппетто. Я скорблю вместе с вами.

— Ах, милый мой юноша, милый Пиноккио. Если бы вы знали, кем был для меня мой Рексик. Что это было за милое существо.

— Как я вас понимаю, — сказал Буратино и сострадательно всплеснул руками, — какой это был удар для вас. Как вы это вынесли?

— Ах, как я это вынесла, — слёзы сверкнули в её прекрасных глазах. — Как тяжело мне терять такое милое, ласковое, преданное, безобидное и весёлое существо. Я даже не знаю, как переживу эту потерю. А платье! — тут женщина не выдержала и заплакала. — Это было одно из лучших моих платьев. Боже, чем я прогневила тебя? — вопрошала Анжелика вслух, а про себя задавала Господу ещё один вопрос: — «Неужели это мне наказание за тех двух молодых лейтенантов флота? Мне кажется, Господи, что это чересчур. В конце концов, или собачка, или платье, а не две вещи сразу. Да ещё и шляпу порвали. Ты несправедлив ко мне, Боже».

— Сударыня, не стоит плакать, — произнёс Пиноккио, понимая, что если он не возьмёт инициативу в свои руки, то будет созерцать эти женские всхлипывания до вечера.

— Ах, вы не понимаете, — ответила синьора редакторша, — насколько дорог был мне мой пёсик.

— Тем не менее, мне кажется, сударыня, что вы рано его хороните, — вкрадчиво сказал Буратино.

— Рано? — удивилась женщина, переставая рыдать.

— Рано.

— Синьор, а вы, собственно, кто такой? — спросила вдруг она. — Что вам угодно? Как вы сюда попали?

— Не пугайтесь, о, прекрасная из синьор. Я ваш верный и давний поклонник, меня зовут Пиноккио Джеппетто, — при этом Пиноккио Джеппетто тяжело вздохнул, — я часто вас вижу.

— Да? — спросила синьора Анжелика. — А я вас вижу, признаться в первый раз.

— Я стараюсь не попадаться вам на глаза, я обычно наблюдаю за вами издали, — произнёс Буратино и снова вздохнул, — и только эти печальные события, это страшное горе, обрушившееся на вас, придали мне духа и смелости. И только потому я здесь, что могу вам помочь.

— Помочь? — в глазах красавицы мелькнул интерес, каждой женщине приятно иметь тайного воздыхателя. — Вряд ли я смогу вас чем-нибудь отблагодарить, ведь денег вы не возьмёте.

— За кого вы меня принимаете, конечно, я не возьму денег. Я помогу вам абсолютно бескорыстно и честно. Я найду вам вашу собачку.

Эти слова, надо признаться, а особенно тяжёлые вздохи мальчика, тронули нежные