Эш минуту смотрел ей в глаза и серьёзно раздумывал не выпить ли её досуха — и в бездну всё. Раз уж с ней так получается, раз уж ему «повезло» с беспокойной жёнушкой…

— Я запрещаю тебе выходить из дома! — повторил он, и ушёл, картинно хлопнув дверью. Тихий смех герцогини и неуверенный — экономки Эш постарался пропустить мимо ушей.

И уже после, у себя в спальне подумал: а не от полукровки ли у леди Фриды будет дитя? Это бы объясняло, почему из неё можно тянуть магию. Не из неё на самом деле — а из не рождённого младенца.

От этой мысли Эшу стало так противно, что больше он старался о таком не думать, и полночи потратил на то, чтобы окружить покои леди и дом такими заклинаниями, за которые герцогине было бы не выйти.

«Пусть сначала родит, — думал Эш. — Потом я от неё избавлюсь. Слишком шустрая — хочет развода — пожалуйста, я подумаю. Но ребёнок будет мой».

* * *

Фрида закрыла письмо и вручила его Мире.

— Я знаю, что это опасно, но карета отвезёт тебя в Уайтхилл, а там, прошу, отдай это гувернёру моего брата лично в руки. Поняла меня?

Мира улыбнулась.

— Конечно, миледи. Не беспокойтесь. Я вернусь ещё до утра, вы даже не заметите моего отсутствия.

Фрида покачала головой. Заметит — отпускать девчонку ночью ей не хотелось. Но кому Фрида ещё могла доверять?

К тому же, Мира поедет в одной из карет Виндзора, той, что без гербов. Может быть, всё обойдётся и вездесущая леди Уайтхилл ничего не узнает?

…А на «Ночную розу» следующим же утром, ещё до рассвета, устроили облаву — и не обычные полицейские, а Тайный Императорский Сыск. Сделали они всё тихо, незаметно — новостей об этом даже во «Временах» не появилось.

Впрочем, прессу Фрида последнее время и не читала.

Глава 14. Фейри

Последнее время Эш всё чаще вспоминал притчу о несчастном человеческом принце: тот, бедняга, маялся, всё ему было плохо — то скучно, то королевство надоело, то сбежать хочется… Тогда отцовский советник предложил Его Высочеству завести во дворце козу и всюду таскать её с собой. Принц очень удивился: чем коза поможет? Но совету последовал.

Через месяц, когда козу застрелили, принц был безумно счастлив. Так, как никогда в жизни. А всего-то, казалось бы, коза…

Коза Эша сидела за туалетным столиком, причёсывалась и не забывала потягивать горячий шоколад, в котором плавали, выделяясь гладкими белыми боками, зефирки. На мужа она не смотрела и, кажется, даже не заметила, что он пришёл.

«Какой же я дурак! — думал Эш, глядя на неё. — Надо было жениться на одной из этих девиц с куриными мозгами. Ну переспал бы разок, не сломался бы. Да, корёжит меня от них — ночь бы потерпел. А эту мне теперь сколько терпеть?»

Жена казалась кривой пародией на танцовщицу из сна, которую Эш вчера всё звал-звал и снова не дозвался. Та была весела, много улыбалась — искренне и задорно. Фрида улыбалась реже, и только саркастично. Та была живой, настоящей — как дух леса. Фрида даже в ночной сорочке казалась чопорной и словно бы затянутой в корсет. Та была доброй: Эш видел в её глазах сочувствие. Видел, не желал его, но ценил. Фрида была холодна и, казалось, при одном взгляде на мужа думала: «Когда же ты, наконец, сдохнешь?» Ну, или как-то так, но более высокопарно. Например, «Не согласитесь ли вы, дорогой мой, преставиться? Скоропостижно».

Ещё танцовщица отдалась ему — легко и естественно, как будто по привычке. И была так горяча, так… жива. А жена даже во время первой брачной ночи, даже нагая умудрилась от своего долга уклониться.

Как Эш хотел бы, чтобы всё это было сном, а те встречи с танцовщицей — явью! Почему он не может взять в жёны ту, что ему нравится? Впервые в жизни действительно нравится.

Если бы не Дикон, он бросил бы всё, разыскал эту полукровку, забрал её на «ту сторону», и жили бы они долго и счастливо…

— Вам не спится, милорд? — не оборачиваясь, поинтересовалась Фрида.

Против воли Эш вздрогнул — не ожидал, что его заметили. Она сидела так спокойно, ни взглядом, ни жестом не показала…

— Вам не вредно столько сладкого? — тоже помимо воли поинтересовался Эш. Женщины любят сладости, это он знал, только понять не мог. Дикон сладкое не любил, Эш терпеть не мог даже варенье из роз. А остальные люди или фейри его не интересовали.

— Ваше беспокойство очень лестно, — Фрида отставила чашку с шоколадом. — Не волнуйтесь, ребёнок родится в срок и здоровым. Я за этим прослежу.

— Это я за этим прослежу, — не сдержался Эш. — Беременная женщина бегает по борделям, лазает через окна по трубам!..

Фрида промолчала, и Эш решил, что счёт пока в его пользу. Никакого удовольствия от этого он, впрочем, не почувствовал.

— Милорд, вы что-то хотели? — не выдержала, наконец, герцогиня. — И, раз уж вы здесь, не могли бы вы вернуть мою камеристку? Для того чтобы одеться к приёму мне нужна Мира.

Эш хмыкнул.

— Вашу камеристку, которую вы отправили посреди ночи с письмом на фейрийском к, полагаю, вашему любовнику? — С письмом Эш как раз и пришёл. Его вертел в руке, и Фрида наверняка это заметила, когда обернулась. — Скажите, мадам, ребёнок от него?

— Понятия не имею, о чём вы.

Эш помахал письмом. Распечатанным.

— «Грэгори, спасайся»? Между прочим, это так мило: он называет тебя Ласточкой…

Герцогиня побледнела — да так, что Эш тут же пожалел о своих словах.

— Что вы с ним сделали? — голос её звучал спокойно, даже требовательно, но лицо всё выдавало: бледная, глаза горят не то яростью, не то ненавистью. — Где он?

— Успокойтесь, миледи, вам вредно волноваться, — бросил Эш. — Вы наверняка прекрасно знаете, куда попадают все полукровки. Правильно, моя дорогая, — к Серому.

Герцогиня схватилась за край стола и сжала его так, что задрожали пальцы.

— Вам это нравится, да? Вам это по душе — издеваться надо мной?

— О, миледи, не устраивайте драму, ненавижу, — отмахнулся Эш. — А издеваетесь здесь вы. Не я крадусь по борделям, не я храню у себя фейрийские артефакты, не я путаюсь с ведьмами-полукровками и, наконец, не я подмешиваю яд. И после этого вы ещё воображаете себя жертвой.

Она зло смотрела на него, прожигая взглядом.

— Мне вас очень жаль, милорд, — прошипела она, наконец. — А