Когда Грэг постучал в одну из дверей в длинном коридоре, а потом тихо вошёл, Фриде ничего не оставалось как стоять и прислушиваться. Увы, дверь была хорошая, старая, и из-за неё не доносилось ни звука. Здесь почему-то не было даже замочной скважины.

Фрида вжалась в стену, слилась с темнотой и приказала самой себе стать невидимой. Обычно в такие моменты её действительно не замечали — впрочем, здесь это, похоже, было лишним: коридор и так оставался пустым.

А потом из-за двери потянуло кровью — кровь полукровок всегда пахнет. Не для людей, нет — но такие же полукровки, как и чистокровные фейри её чувствуют. Фрида вздрогнула и снова бросилась к двери…

… которая в этот момент распахнулась. Отпрыгнуть в тень Фрида успела разве что чудом. И хорошо, что вышедший человек (не полукровка, потому что ни один полукровка не может быть так толст и безобразен) слишком торопился и ничего не заметил. После его ухода, чувствуя неясную панику, Фрида проскользнула в неплотно прикрытую дверь.

Кровью несло сильно, но комната была пуста. Фрида огляделась, заметила в сумраке поблёскивающую на столе статуэтку-волка… И отвернуться уже не смогла.

Статуэтка стояла в луже крови, щерилась и беззвучно рычала. Фрида, как зачарованная, подошла ближе. От статуэтки тянуло туманом — Фрида невольно вспомнила залезшего к ней в окно оборотня. И впервые подумала, что это мог быть совсем не оборотень. От статуэтки несло магией, не фейри — человеческой. И, Фрида знала, что значат знаки, выведенные кровью тут же, на столе. Демон. Кто-то кормил демона.

…Туманный злодей разрывает людей на части, и полиция с ног сбилась, проверяя всех врачей столицы и даже скорняков, а потом и мясников…

Фрида закрыла рот рукой, борясь с тошнотой. Она видела демона однажды, на «той стороне». И если эта тварь свободно разгуливает по городу…

«Беги!» — шепнул ей внутренний голос, так похожий на Лесного короля, а браслет нагрелся. Фрида обернулась…

Тут дверь открылась, и в комнате вспыхнули все свечи. Фрида, щурясь и глядя на уставившегося на неё толстого, безобразного господина, поняла, что спрятаться сейчас точно не успеет.

А сбежать не дадут.

* * *

Что это была плохая идея, Эш понял, только пройдя за распорядителем в ужасно аляповатый, просто кричащий: «У моего хозяина нет вкуса, но есть куча денег!», холл.

Здесь царил уютный полумрак, и свечи горели голубым пламенем, а не нормальным золотым. Да и горели так себе, совсем тихонечко. Зато стоило Эшу войти — вспыхнули чуть не до потолка, а огонь в камине радостно взревел.

Конечно, все тут же посмотрели на нового гостя. Даже скрипач перестал играть.

Длилось это минуты две, потом Эш не выдержал и в полнейшей тишине обратился к распорядителю — худенькому, высокому (ну точно жердь!) мужчине, изображавшему из себя халифатского вельможу:

— Пусть они прекратят на меня пялиться.

И они прекратили. Казалось, достаточно было одних только слов, и знак распорядителя не потребовался: все тут же вернулись к своим делам: беседе, скрипке, еде. Эш прошёл к окну.

Кажется, тут тоже был какой-то маскарад — или в этом борделе такие порядки? Но наложников и наложниц было легко отличить от гостей по маскам. Впрочем, и некоторые клиенты тоже щеголяли в масках… Но уж никак не в странных костюмах. А вот те, кто здесь работали, не стеснялись ничего.

Мимо Эша, призывно улыбаясь, проплыла блондинка в тунике, какую носят на «той стороне». Слева от неё стыдливо краснел мальчишка в алых шальварах из халифата. Были даже экстравагантные одежды из южных провинций и громоздкие, но слишком открытые платья Конфедерации.

И очень много полукровок — Эша даже замутило от «хлебного» запаха. «Да весь этот бордель можно брать, — подумал он. — Империи на год хватит!»

— Господин выбрал кого-нибудь? — проворковал распорядитель, изображая нечто, отдалённо похожее на халифатский поклон.

Эш и ответил ему на чистом халифате, только чтобы подыграть:

— Здесь нет никого достойного меня.

Это было правдой, но распорядитель почему-то отказывался её признавать. На халифате он говорил с сильным акцентом и мелкими грамматическими ошибками, но зато о-о-очень убедительно. И всё предлагал, предлагал…

Эш чувствовал, что ещё немного и превратит этот разряженное чудо в ящерицу. Какую-нибудь мерзкую, скользкую, худую ящерицу.

Спор закончился неожиданно: Эшу почудился знакомый медовый запах, и от удивления он на пару мгновений замолчал. Этого хватило, чтобы распорядитель (к которому как раз подбежал кто-то из слуг и что-то шепнул на ухо), объявил, что именно сегодня и именно сейчас даже для такого привередливого господина у «Ночной розы» найдётся то, что заставит его остаться. Говоря это, павлин-распорядитель мягко вёл Эша по лестнице наверх, к длинному коридору. А потом жестом волшебника-циркача распахнул одну из дверей.

— Подождите, пожалуйста, здесь, господин.

Эш сам не понял, почему остался. Впрочем… этот ящерица-павлин весьма умело давил на любопытство — вечную слабость фейри. К тому же спальня была на удивление уютной: камин уже горел и радостно поприветствовал Эша ярким-ярким пламенем. И… зелень. Кровать, будто увитая плющом, обои с вышивками в виде танца фейри. А на одной из вышивок красовалась танцовщица в круге лунного света. Эш засмотрелся на неё и даже не сразу обратил внимание, как открылась дверь.

В спальню впихнули мальчишку лет четырнадцати. Эш, успев привыкнуть ещё в холле к тому, что такие, как этот, улыбаются призывно и не отводят взгляда, даже вздрогнул, когда мальчишка зашипел. Говорить ему мешал ошейник с заклинанием (и уже за одно это запрещённое колдовство бордель стоило бы прикрыть, но Эшу сейчас было не до того). На запястьях у мальчика тоже красовались сдерживающие браслеты.

— Он ещё не обучен, господин, — ворковал распорядитель, — зато свеж, чист и…

— Пошёл в бездну, — откликнулся Эш.

Распорядитель только коротко кивнул (больно голос у Эша был злой), схватил мальчишку за руку, развернулся к двери…

— Парня оставь.

— Конечно, господин! Мы надеемся…

— Ради всего святого, заткнись и убирайся!

Дверь, наконец, снова закрылась, и Эш, заметив засов, задвинул его: неожиданностей ему не хотелось. И только потом посмотрел на мальчишку.

На нём не было ни маски, ни странного костюма — только бедняцкие лохмотья. И, стоило Эшу подойти ближе, мальчишка шарахнулся к стене и сжал кулаки. Очевидно, он собрался дорого продавать свою честь.

— Давай ошейник и браслеты сниму, — тихо предложил Эш.

Мальчик вскинул на него странно знакомый взгляд… И вдруг совсем уж неприлично вытаращился. А потом — Эш снял заклинание с ошейника — и вовсе невпопад выдохнул:

— Ну почему всегда ты?!