Арнольд молча вытащил из кармана горсть марок, швырнулоземь. Там было побольше, чем шестьдесят османских лир, и возчики это поняли –попрыгали с облучков, бросились собирать монеты.

А мы пошли к зданиям у неогороженного лётного поля.

Поэт, спутавший как-то окно с дверью, говорил, что в миреесть три глупых, но великих деяния, достойных быть воспетыми в стихах, – любитьбезответной любовью, защищать осажденную крепость и дерзить Богу.

Он, конечно, хорошо сказал. Трудно поспорить. Но когда мышли к лётному полю, я подумал и про четвертое – жалкой горсткой людейштурмовать крепость. Пусть даже не было перед нами высоких крепостных стен, нов казармах никак не меньше сотни солдат. Даже если это тыловые войска,привыкшие быть обслугой османских летунов, – никак не справиться. Будь насдвенадцать опытных бойцов… да и то.

Мы шли по ровному полю, заросшему густой низкой травой.Османы лётное поле камнем не мостили, хотя и выровняли честь по чести. Внескольких местах по траве шли лучами рыжие, выгоревшие полосы, и мневспомнилась горелая земля на пограничной полосе.

Здесь тоже была граница – между землей и небом.

– Они всегда взлетают на толкачах, – сказала Хелен, когда мыподошли к выжженной земле. – Китайцы продают свои толкачи только османам, мытаких делать не умеем.

Обиды в ее голосе не было, она уже осталась в прошлом.Наверное, раньше летунью обижало превосходство осман, но сейчас это было неважно.

Поле оказалось устроено хитрее, чем мне показалось на первыйвзгляд. Там, где разбегались взлетные полосы, был проложен крепкий деревянныйжелоб глубиной с метр. Доски потемнели от огня, обуглились. Видно, ракетныйтолкач подвешивали к планёру снизу, и без желоба он скреб бы по земле. Всеполосы кончались у круглого здания с крышей на китайский манер, вроде пагоды.Наверное, там скрывались от непогоды планёры. Вряд ли их так много, чтотребуется десяток желобов. Но планёры взлетают против ветра, и летуны каждыйраз выбирают подходящую дорожку.

Мы подошли к первому зданию. У приоткрытой двери сидел нациновке старый османец и курил трубку. Удивленно уставился на нас, даже вынултрубку изо рта, но говорить ничего не стал. Петер что-то произнес, едва непуская петуха от волнения.

– Что ты ему сказал? – прошипел Арнольд.

– Что мы идем к начальству, и начальство знает о нас, –прошептал Петер.

За следующим зданием, скрытый от нас, оказался плац. И непустой – не меньше полусотни солдат в пестрой форме стояли навытяжку, слушаягарцующего на лошади офицера.

Мы продолжали идти. Мимо плаца, к ангару. Солдаты таращилисьна нас, но молчали. Офицер продолжал им выговаривать, даже не помышляя, чтотворится у него за спиной.

Мы шли.

Я вдруг подумал, что у осман самая главная беда – этопослушание начальству. Слепое послушание, и не от глупости, а от лени иосторожности. Любой державный солдат уже крикнул бы, что мимо казарм топаютподозрительные люди. Эти же стояли, мудро рассуждая, что начальству виднее,кого ловить.

Казарма осталась позади. Будто на мирной прогулке мы подошлик ангару. Был он, по сути, круглой крышей на столбах, между которыми опускалисьлегкие двери-перегородки. Сейчас, по теплой погоде, все они были подняты кпотолку. Внутри ангара был устроен крутящийся деревянный круг, вроде сцены вхорошем театре. На круге и стояли планёры – три огромные, раскрашенные в яркиецвета машины, почти касающиеся друг друга кончиками крыльев. С десяток османнеспешно работали на круге – что-то в планёрах проверяли, подтягивали тросики,держащие крылья. По сравнению с державными планёрами османские выгляделистранно – сами больше, зато крылья такие же, а то и меньше.

Вот здесь наше появление не осталось незамеченным. Работаостановилась, навстречу нам торопливо вышел один из работников – молодой, но,судя по важному виду, главный над остальными.

Я молча толкнул вперед Петера. Тот затараторил по-османски,размахивая руками и то и дело указывая на нас.

На лицах осман появилось недоумение.

Петер даже повысил голос, не то угрожая османам, не тоупрашивая. Но старший лишь покачал головой и твердым шагом пошел к выходу изангара. Арнольд, мрачно наблюдавший за ним, двинулся следом. Похлопал по плечу,когда османец уже собрался выйти.

Османец повернулся.

И получил такой удар в челюсть, от которого кулем рухнулназемь.

Вот теперь на лицах осман недоумения не осталось. Через миг,похватав разбросанные инструменты, они с воплями бросились на нас.

А мы – на них.

Драка была недолгой. Все-таки перед нами оказался мастеровойлюд, умевший ухаживать за планёрами, а не сражаться. Арнольд и Луи, вырвавшисьвперед, разметали заводил. Святой Столб, которым орудовал епископский охранник,несколько раз взвился и опустился, вколачивая в осман превосходство правильнойверы, Арнольду же любое оружие было излишним. Уцелевшие враз потеряли боевойзадор и обратились в бегство. Жерар, с неожиданным для его сложенияпроворством, догнал одного из беглецов и оглушил кулаком. Лишь двое успеливыскочить из ангара и бросились к казармам. Антуан проворно достал пулевик – итут же опустил. И верно, выстрел переполошил бы солдат немедленно, а так у насбыло несколько минут – беглецы берегли дыхание и бежали молча.

– Прикажи им готовить планёр! – велел Арнольд Петеру. –Хелен, смотри, правильно ли они все делают! Кто будет лукавить – пристрели!

Пятеро мастеровых, оставшихся на ногах, приказу непрекословили. Заметались между планёрами. Один что-то затараторил, то умоляющевоздевая руки к небу, то указывая на люк в полу. Люк был закрыт на огромныйкрепкий замок со стальной дужкой и двумя прихотливыми прорезями для ключа. Надним стоял простой полиспаст с длинной деревянной люлькой.

– Они говорят, что толкачи в подвале, под замком! – крикнулПетер.

Я бросился к люку. Всю недолгую схватку я простоял,прикрывая женщин и стариков, теперь настал мой долг поработать.

Замок оказался местной работы. Но сделан был на совесть, неменьше получаса с таким возиться, если без отмычек. На лицах осман сквозьпанику проступала радость – ничем не рискуя, они чинили нам препятствие.

– Марк! – не колеблясь позвал я. – Замок! Убери его!

Маркус понял, молодец. Подбежал, даже не касаясь замкапротянул руку – и нас обдало холодом. Он не стал мелочиться – убрал и замок, икрепкую дубовую крышку.

Лица осман пошли пятнами. Что Словом можно сделать, а чтонельзя, они знали.

– Быстро! – рявкнул я.

Трое осман бросились вниз, двое закрутили рычаги полиспаста,опуская люльку. Внизу, в темноте, кипела работа – мастеровые, надрываясь,что-то тащили к подъемнику.