как можно больше, а потом те, кто захочет поделиться мыслями, смогут это сделать.

Пока все молча пишут и рисуют, Винсент, извинившись, выходит в коридор и звонит Лу.

– Сент-Винсент, – отвечает он, сильно утяжелив французский акцент. Она как-то сказала ему, что любит, когда он произносит слово «Винсент» медленно, как Ив Монтан выпевает его в «Rue Saint-Vincent», и он иногда теперь произносит его именно так, чтобы вызвать у нее улыбку.

Ей нравится, когда он произносит ее имя. В его губах оно звучит волшебно – как ослепительная вспышка, как облако дыма, как в песне Нины Симон «I Put a Spell on You»[149].

– Лу, я волновалась. Где ты?

Он ответил на звонок.

С ним все в порядке.

Она погорячилась.

На прошлой неделе у нее были месячные, и ее эмоции, превратившись в стеклянные шарики, просыпались через край и теперь перекатываются по всему телу.

– Я не приду, дам тебе вздохнуть, а то все время околачиваюсь возле тебя. Да и на занятиях ты, наверное, устала от того, что я не отрываясь смотрю на тебя во все глаза. Хватит с тебя моих воспоминаний и разговоров о красках.

– Ничего ты не околачивался… я не это имела в виду. Ты не понял. Я не устала от того, что ты рядом, – говорит Винсент.

– Я подумал, что ты хочешь, чтобы мы реже виделись.

– Я совсем не это имела в виду.

– Ну, значит, сам виноват, что сегодня не смогу. Я забыл, что обещал Аполлону заменить его во время смены в баре, чтобы он смог пойти на свадьбу к кузену. Жаль, что не смогу к ужину одеться как Бельмондо. А ведь очень хотел. Приготовил фальшивый динамит и все такое! Весь день пытаюсь кого-нибудь найти, чтобы подменили меня, и собирался тебе позвонить, потому что стараюсь придумать что-то такое необычное, чтобы загладить свою вину перед тобой… Я думал, ты на меня обиделась. И знаки… которые ты подаешь… можно было бы их согласовать между собой, – говорит Лу.

Винсент слышит на заднем плане электронную музыку – низкие ритмичные гудки и высокие звуки глиссандо, как будто она застала его на Нептуне.

– Что это значит? – как можно спокойнее спрашивает она. Вспоминает Киллиана, который говорит, что она подает противоречивые знаки. Они оба знают ее настолько по-разному, что, видимо, это правда.

Мимо идет работница музея с тележкой старинных книг. Винсент изображает улыбку, а женщина в ответ улыбается искренне, отчего Винсент становится не по себе.

– Это значит, я вижу, когда ты меня гонишь прочь, – говорит Лу. Чей-то вздох? Ее? Возможно, его.

– Лу, я не…

– Послушай. То необычное, что я задумал… Я все спланировал и получается идеально, но попадает на канун твоего отъезда в Нью-Йорк. Это ничего?

– Да. Конечно, ничего.

– Parfait[150]. Какое облегчение. Слышишь облегчение в моем голосе? – Ей кажется, что да. – Мы потом поговорим? Я, наверное, не смогу отвечать на звонки во время работы, но обязательно перезвоню или напишу тебе, – говорит он.

Винсент старается уделять больше внимания тем студентам, кто делится своими воспоминаниями. Пожилой джентльмен, который ходит на занятия с женой, делится неточным воспоминанием о дне своей свадьбы. Он всегда считает, что в то утро шел дождь, а она клянется, что нет, дождя не было целую неделю. Дело было пятьдесят лет назад, но они время от времени нет-нет, да и возвращаются к этому разговору. Их фамилия Биссет, оба родились и выросли в Париже. Молодой мужчина говорит о девушке, которая считает, что их первый поцелуй случился на лестнице, ведущей в квартиру, но сам он помнит, что это произошло в их любимом кафе. Его зовут Антуан, его ногти покрыты черным лаком. Он родился в Лионе.

Мое воспоминание о том, что я сказала любовнику, чтобы он ушел, так как мне надо было закончить работу, а я отвлекаюсь на него, ведь мы только и делаем, что целуемся и ласкаемся, мне намного тяжелее заниматься делом, когда он рядом и смотрит на меня, и у него такие волосы, и его нос, этот его чертов нос, и его руки, и его голос, и когда он говорит по-французски, и этот его язык, а ему двадцать пять, а у меня муж, и скоро я увижу мужа, и скоро я увижу своих детей, и я хочу их видеть, но не хочу уезжать из Парижа, я хочу остаться в Париже, и мой любовник понял то, что я сказала, не так, и теперь я все мучаюсь этим, мучаюсь, что не увижу его сегодня у себя дома, мучаюсь вопросом, когда я его теперь увижу, и переживаю, что у него были другие женщины, которых он ласкал, и хочет ли он ласкать их снова, и переживаю за то, что произошло между нами, и что происходит между нами, и что произойдет между нами.

Сделав глубокий вздох, Винсент делится воспоминанием о своих детях. Один из них в первый день первого класса не успел на автобус, и она никогда не знает, кто именно. И всегда чувствует себя слегка виноватой. Она помнит, что встала рано – надо было обжигать глину – и потеряла счет времени. Ей надо было отвезти в школу одного из детей, и они опаздывали. Она помнит, что вела машину, и помнит беззаботного Колма, пристегнутого ремнем на заднем сиденье. Но она помнит там и Олив – она плакала, переживая, что наживет неприятностей. Оба воспоминания не могут существовать вместе. Когда Колм был в первом классе, Олив еще не ходила в школу. Когда Олив была в первом классе, Колм был в третьем. Как он мог сесть в автобус, если Олив не села? Ни Колм, ни Олив не помнят, что произошло на самом деле, Киллиан тоже забыл.

Ее воспоминание дало толчок воспоминанию еще одной женщины. Ее зовут Лина, и рассказывает она о том, что родители как-то в воскресенье случайно оставили ее в церкви. Вернулись они час спустя, в сильном волнении. Она помнит, как, оставшись одна, сидела на скамье и плакала. Родители же говорили ей, что она была не одна и что с ней все это время был ее кузен.

Винсент отпускает всех на пять минут раньше, чтобы вернуться в квартиру и взяться за приготовление лингуине с помидорами и лимоном.

Визуальный плейлист Винсент: фильмы Жана-Люка Годара в режиме непрерывного воспроизведения без звука.

По вечерам в июне довольно тепло, и можно провести ужин в парке, но