так как Винсент устраивает его в последний раз, по крайней мере на какое-то время, она делает это в квартире с открытыми окнами. Она пригласила Лоранов, и они являются с букетом полевых цветов – поздравляют ее с интервью в женском журнале. Агат приходит с Джиджи и тем же парнем, которого приводила к Батисту с Миной. Она оделась как Катрин Денев, а Джиджи с парнем – соответственно в Жюля и Джима[151] из сцены, где они втроем бегут через мост. Агат приветствует Винсент поцелуем и о неловкости во время их последней встречи не упоминает. Батист приходит в твидовом пальто и темных очках – он Бельмондо из «À bout de souffle» – с бутылкой красного, пачкой чайных свечей и старой газетой «Нью-Йорк геральд трибюн». Винсент спрашивает, где он ее взял, и он, смеясь, говорит, что это длинная история.

Она вместе с Батистом выходила из музея. Они обнялись, и он сказал, что сначала едет домой и что будет у нее позже sans[152] Мина. Придя, он не спрашивает, где Лу, и Винсент понимает, что они успели поговорить.

Все разговаривают и смеются, едят и пьют, однако тяжесть от отсутствия Лу так велика, что аппетита у Винсент как не бывало. Она выпивает два бокала вина, а когда одна пара рано уходит, берется за следующий.

Батист говорит, что ему пора, и прощается до завтра. Агат, Джиджи и парень тоже уходят, а Агат просит сообщить, если Винсент захочет на выходных сходить с ней в кафе, но только если она не очень занята.

Женщина из музея искусства, которой нравится посреди разговора переключаться с французского на английский, рассказывает ей историю про нового куратора азиатского искусства. Как он раньше жил в Китае и как его русский дедушка погиб в битве на мечах. Мистер Лоран развлекает всех похожим рассказом о художнике, с которым был знаком, который погиб на дуэли в отношении жены другого мужчины.

Винсент стоит у балконной двери, пьет вино и курит сигареты, представляя себе этих людей, которых она не знает, думая о мировой истории, насилии и кровопролитии, как все это становится всего лишь байками, которыми много лет спустя делятся на званых ужинах.

Уходя, Лораны приглашают ее на политический митинг, который состоится в воскресенье.

Когда все расходятся, Винсент ставит остальную посуду в раковину, наносит пальцем еще красной помады и выходит из квартиры. Она вставляет наушники-капельки и включает плейлист сексуальных песен, который она составила вместе с Лу.

Немного хмельная, она направляется к нему.

Вдоль rue Rambuteau, в образе Анны Кариной, она все идет и слушает, иногда вынимает один наушник, чтобы не сбиться с пути, потом направо, налево, направо, потом назад, так как повернула не туда, потом направо и налево – ой, опять не туда… ну где же, где же, это где-то здесь, о – вот она: rue des Arquebusiers!

Увидев его здание, она подходит и звонит.

– Это Сент-Винсент, – говорит она с французским акцентом. Он отпирает дверь, и крошечный лифт несет ее все выше и выше, и он действительно очень маленький, а в Америке лифты огромные, и вот она уже стучит в его дверь.

Он открывает, и оказывается, у нее льются слезы, хотя она не помнит, когда заплакала.

Он обнимает ее, успокаивает и спрашивает, что случилось.

Она говорит, что ничего не случилось, ничего. Она не знает, что случилось. Лумания? Она так переволновалась за него, и она не знает, что со всем этим будет дальше. С ее отношениями с Батистом и Агат. Она слишком поглощена своими украшениями и испытывает чувство вины, что находится так далеко от детей, и свадьба на следующей неделе, и она будет жить в шикарном отеле одна, пока не приедет дочь, и, может, Лу поедет с ней… Действительно, может, это решение? Она так ему и говорит.

Они на его кровати, ее голова лежит у него на груди. Он молча гладит ее по волосам, потом выдает по-французски целую тираду, и Винсент ничего не понимает, но ей все равно. Звучит красиво, ей становится лучше.

– Думаю, мне не стоит ехать с тобой. Думаю, теперь нужно сначала самой поговорить с Киллианом, – говорит Лу.

– Ладно. Прости меня, если мои знаки кажутся тебе противоречивыми, и за то, что я напрягаю тебя…

– Ты меня не напрягаешь. – Он издает короткий смешок, кожи головы касается теплое дуновение.

– Все будет хорошо. Просто я почти ничего не ела и выпила слишком много. Пока шла, заблудилась, – смеясь сквозь слезы, рассказывает Винсент. Лу поддразнивает ее, ей становится еще смешнее. Он целует ее.

Она сейчас какая-то маленькая и слишком уж уязвимая. Поняв это, она садится и вытирает глаза. Смотрит на него. Он указывает в угол, где лежит фальшивый динамит из «Pierrot le fou» – его красные и желтые палочки связаны бечевкой.

– Я хочу сегодня остаться здесь. Можно?

– Ви, почему ты такая? Зачем вообще спрашивать? – качая головой, говорит он.

«Что-то необычное», задуманное Лу, это опера. «Лакме» в Опере Гарнье. Он открывает Винсент свою тайну накануне, но только для того, чтобы она могла одеться как подобает случаю. Она надевает золотое платье, которое ей отдала Агат, и ждет его. Утром она сложит платье в чемодан.

Лу появляется у ее дверей в смокинге, волосы аккуратно убраны в пучок, в руках белые пионы. Она ахает и говорит ему, что он выглядит великолепно. Она представляет, как он в этом смокинге идет по улицам Парижа, в смокинге ловит такси, в смокинге спускается в метро. Как именно он добирался до ее квартиры? Какая волшебная сила привела его сюда? Смокинг искривил время, и это вырвало ее из реальности.

Он восхищается ее платьем, Винсент ставит цветы в воду. Лу говорит, что это его мама в прошлом году оплатила пошив смокинга, сказав, что он должен быть у каждого мужчины, даже если тот считает, что в нем не нуждается. Он добавляет, что мама, воспользовавшись своими оперными связями, достала им лучшие места в зале, и Винсент вспоминает, что она сложила и красиво упаковала пару серег ко дню ее рождения. Она ставит блестящую коробочку на журнальный столик и говорит ему, чтобы не забыл ее, когда будет уходить утром. Она отдала ему ключи от квартиры. Пока она в Нью-Йорке, он будет приходить и поливать цветы.

Винсент хочет пойти пешком – каблуки у ее туфель с ремешками не такие уж высокие. Держась за руки, они с Лу