Тяжелые орудия использовались для разрушения прочных каменных зданий. Дивизион 280-мм мортир бил по зданию гестапо. Выпустил более сотни снарядов и добился 6 прямых попаданий. Дивизион 305-мм гаубиц только в предпоследний день штурма, 1 мая, расстрелял 110 снарядов.

Утром 2 мая берлинский гарнизон капитулировал. Общие потери двух фронтов – 1-го Белорусского и 1-го Украинского – в битве за Берлин составили 50–60 тысяч человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести…»

* * *

Медленно светало. Туман низко стлался над землей, становясь все более влажным и холодным. Белесый дым над городом постепенно рассеивался. Тишина господствовала над развалинами, которые на каждой улице. Высятся остовы разрушенных домов, остатки закопченных стен. Груды битого кирпича и щебня, из которых торчат искривленные балки и блестевшие в тумане рельсы.

Германский городок, название которого начертано в готическом стиле письма на скособоченном столбе-указателе, взяли без артобстрела. На мощеные камнем старинные улицы ворвались наши танки и пехота.

Рядовой Ворошилов, звякнув медалями, спрыгнул на землю с брони танка. Вместе с другими бойцами поднялись по ступеням к парадному входу особняка.

– Какое барахло попадется, собрать и вынести на улицу во двор, – приказал командир. – До приезда трофейной команды выставить охранение.

Трофеи всегда сопутствовали войнам как символические и материальные результаты победы над противником. К началу Великой Отечественной войны Советская армия не имела самостоятельной трофейной службы. Сбором и реализацией трофейного имущества занимались трофейные комиссии, создаваемые из представителей довольствующих служб. Лишь после коренной перестройки системы Тыла Советской армии в августе 1941 года была сделана первая попытка объединения трофейного дела в руках единого органа. В центре таким органом стал отдел эвакуации штаба Тыла Советской армии, сформированный из экономического отдела Генерального штаба, а во фронтах – эвакоотделы в управлениях тыла. В войсках вводились трофейно-эвакуационные отделения при штабах дивизий и уполномоченные по сбору трофейного и негодного имущества в полках. В конце сентября 1941 года в стрелковых и артиллерийских частях стали создаваться рабочие команды по сбору военного имущества.

По воспоминаниям очевидцев, на территории Германии демонтировалось и увозилось все подряд, начиная от целых заводов, запасов продуктов и кончая нижним бельем. Всего было вывезено 21 834 вагона вещевого и обозно-хозяйственного имущества, 73 493 вагона строительных материалов и «квартирного имущества». К последнему, в частности, относились рояли, пианино, радиоприемники, ковры, мебель, настенные и настольные часы, посуда, в основном фарфоровая, обувь, верхняя одежда – от пальто до костюмов и платьев, белье, головные уборы, меха, ткани, шерсть. Особняком стояли музейные ценности.

Трофеи были оправданы. Наша страна лежала в руинах. Солдатские трофеи умещались в вещмешке, но с ростом военного звания трофейные аппетиты росли…

Бойцы разбрелись по всему дому, который больше был похож на дворец. Широкая лестница на второй этаж покрыта ярко-зеленой ковровой дорожкой. Она прожжена в нескольких местах. Свои следы оставил недавний скоротечный бой. Когда советские танки с пехотой на броне ворвались в городок, в этом доме немцы заняли оборону. Из чердачного окна выпустили несколько фаустпатронов, потом еще какое-то время яростно отстреливались из пулемета. Затем наступила тишина: то ли патроны кончились, то ли сдаваться решили. Заперлись на чердаке. Наши рванули «лимонкой» дверь. Когда ворвались на чердак, обнаружили три трупа в черной форме. Эсэсовцы застрелились или застрелили друг друга, успев перед этим, однако, поджечь из фаустпатронов два наших танка.

Должно быть, дом принадлежал богатой семье. На стенах, как в музее, множество картин. Над камином – оленьи рога. Кто-то пояснил, что для фрицев эти рога – то же самое, что для наших Почетные грамоты в доме на стене.

Мебель осталась нетронутой, даже стекло цело. Мебель блестящая, можно как в зеркало смотреться.

– А что собирать? – спрашивали бойцы.

– Все самое ценное.

– А что ценное?

– Картины, ковры, фарфоровую посуду, статуэтки, украшения. Вон те старинные часы тоже не забудьте.

– И куда потом все это?

– Трофейщики знают, куда. Много вопросов задаете, товарищ боец! – строго заметил командир, разглядывая стены зала, в котором они находились. – Ты смотри-ка, и не растащил здесь никто ничего…

– Так пустой городишка-то. Всех повымело. Поди, как почуяла немчура, что наши танки идут, так и наутек.

В библиотеке с разноцветными рядами книг на длинных и широких полках от пола до потолка бойцы шарахнулись от огромного цветного портрета Гитлера на стене. Опомнившись, изрешетили фюрера из автоматов в клочья. Снизу, с улицы, прибежал бледный и напуганный ротный.

– Черти вы бесхвостые! Думал, фашист где недобитый спрятался, – облегченно выдохнул капитан, увидев весь в дырках портрет и улыбающихся бойцов.

Штыками аккуратно открывали широкие лакированные дверцы немецких гарнитуров, вытаскивали на паркетный пол фрицевское добро: меха, длинные блестящие женские платья, махровые халаты, смокинги, рубашки.

– Тоже трофейщикам? – указывая на груду одежды, спросил один из бойцов. – А нам-то хоть можно чем разжиться?

– Что хочешь?

– Да вот платья дюже бравые. – Боец выхватил из груды самое красивое шелковое. Бережно погладил, прикинул к своей фигуре, потом, вытянув перед собой, начал внимательно разглядывать. Глаза солдата радостно загорелись. – Моей Танюшке, кажись, самый аккурат. Она у меня до войны стройненькой была. Такой, поди, и осталась.

– Нравится, бери, – миролюбиво разрешил ротный и тоже, нагнувшись, поднял другое платье, отбросил, взял махровый сиреневый халат.

– Что, товарищ капитан, тоже бы на подарок?

– Затравили, черти, – отозвался тот. – Ждет и меня дома жена. И сынок ждет.

– И деткам бы что найти? – Бойцы вытащили из письменного стола ящик. В нем оказалась кипа бумаг. – Что бы деткам-то на подарок? Ничего нет подходящего. Хотя. Стой! Вот, товарищ капитан! – Боец повертел блестящей коричневой авторучкой.

– Ну-ка, – заинтересовался ротный.

– Самый раз! – обрадовался боец. – В школе пригодится! В школу-то ходит сынок?

– Ходит. Теперь в старших классах…

На закругленном пластмассовом колпачке авторучки поблескивала маленькая свастика.

– У них даже здесь свои фашисткие метки! – возмутился ротный.

– Свастику можно и сковырнуть. Берите, товарищ капитан. Дельная вещица. Чем не подарок?

В другом конце дома наткнулись на туалет. Стены в блестящей голубой плитке.

– Гляди, какой знатный сортир! – не скрывая восхищения, изумился, потирая кулаком лоб, боец, с интересом разглядывая белый унитаз, висящую над ним цепочку с продолговатой ручкой. Не удержался, дернул за нее. Шумно прожурчал поток воды.