Взгляд его скользнул по нескольким лицам, хоть как-то да различимым в отсветах факела. Большая часть оказались знакомыми. Все это были партанцы.

– Увидели мы, что ты, о святейший, исчез, и испугались самого худшего – особенно после того, что стряслось с бедным мастером Итоном и его мальчуганом! А Никодим – он у нас следопыт добрый, и кое-кто из остальных тоже! Вот мы и отправились за тобой сразу же, как только смогли! Но ты жив и здоров! – широко улыбнувшись, закончил Ром.

– Ни к чему было за мной отправляться, – с укором откликнулся Ульдиссиан. – Путь ведь опасен… и, кстати, как же с вашими семьями?

– Все мы пошли за тобой добровольно, – заверил его кто-то еще. – А родные – с нами, конечно! Не бросим же мы их, верно я говорю?

– Точно так! Именно! – отвечал ему целый хор голосов.

Тут Ульдиссиан заметил ближе к задним рядам темной толпы немало фигур куда более хрупких, около полудюжины – совсем невысокого роста. А он-то и не подумал бы, что это женщины, либо, если уж на то пошло, дети…

Однако зачем им понадобилось тащить за собой, в столь дальние, опасные поиски, родных и близких?

На сердце сделалось тоскливо – хоть вой.

– Ром, зачем вы все здесь?

– Чтобы учиться у тебя и дальше, о святейший, зачем же еще! Чтоб следовать твоим путем, куда он тебя ни поведет!

Остальные дружно поддержали сие заявление.

– Не зови меня так! – вскипел Ульдиссиан. – Никогда не зови!

Ром покаянно склонил голову.

– Прости меня, мастер Ульдиссиан! Да, я и позабыл!

– Выходит, – скрипнув зубами, продолжил Ульдиссиан, – вы снялись с места вместе с родными и близкими, чтобы последовать за мной? В своем ли вы уме?

Все, как один, закивали. Окинув взглядом толпу горожан, Ульдиссиан понял: его гнев ничуть их не обескуражил. Сомнений не оставалось: они совершенно повредились умом, только сами того не сознают.

Однако едва станет ясно, что больше он их ничему не научит, они наверняка образумятся… и вот тогда уж их гнев падет на его голову.

Тревоги о Мендельне не унимались, но вначале Ульдиссиану следовало разобраться с этой толпой.

– Ром, сколько вас здесь?

– Вокруг тебя, мастер Ульдиссиан, сейчас добрая четверть Парты, а остальные только и ждут вестей об успехе, чтобы за нами податься!

Тоска усилилась во сто крат, затуманила мысли. В полной растерянности Ульдиссиан развернулся к лагерю.

– За мной.

– Хоть на край света, – пробормотал Ром.

Немедля пожалев о неосторожности в выборе выражений, сын Диомеда зашагал прочь. За спиной раздалось шарканье множества ног, шелест травы и ветвей.

Приблизившись к краю поляны, Ульдиссиан увидел замершего в ожидании Ахилия – лук наготове, взгляд тверд, губы сурово поджаты. Стоило охотнику бросить взгляд за спину друга, на лице его отразилась целая гамма самых разнообразных чувств.

– Кого это ты там отыскал? Целое воинство?

– Партанцев… если не всех, то довольно многих.

Ахилий окинул взглядом новоприбывших.

– В Парте хоть кто-нибудь остался?

– Кое-кто – да, – отвечал Ульдиссиан оглядываясь вокруг. – Где Мендельн?

– Я думал, с тобой.

– Я видела, как он проснулся и поднялся, – подала голос Серентия, сидевшая у костра и тоже не сводившая с партанцев изумленного взгляда. – Только почти сразу же снова заснула.

Ответы оказались вовсе не теми, которые Ульдиссиан хотел бы услышать.

– Его слишком уж долго нет. Мне нужно вернуться в джунгли и отыскать его.

– Тогда отчего бы не отправить на поиски всю эту шайку? – прошептал лучник, склонившись к нему поближе. – Дело-то ясное: пришли они за тобой и, судя по восхищенным взглядам, в просьбе помочь с поисками брата тебе не откажут!

– И половина попадет в зубы местным зверям, а остальных, скорее всего, погубят несчастные случаи или какая-нибудь зараза! Они же совсем не знакомы с джунглями!

– Мы тоже, но ведь пришли же сюда.

Пока они спорили, крохотная стоянка все заполнялась и заполнялась народом. Теперь Ульдиссиан явственно видел и женщин, и детей, придвинувшихся поближе к единственному костру. Кое-кто из мужчин, пришедших с охапками хвороста, принялся раскладывать новые костры – для спутников.

Для спутников, численность коих неуклонно росла.

– Ты уверен, что это только часть горожан? – поинтересовался Ахилий.

– Пока что – да…

Тут Ульдиссиан заметил среди остальных Барту с сынишкой. Та, улыбнувшись, склонилась к малышу, указала в сторону Ульдиссиана. Мальчишка радостно замахал ему, и Ульдиссиан, не сдержавшись, махнул рукою в ответ, но на сердце у него сделалось еще тяжелее: ведь вся их вера была основана на обмане…

Взглянув на подошедшего Рома, Ульдиссиан вновь подивился его преображению. Куда только подевался тот мрачный, подозрительный тип, каким он увидел Рома впервые, издалека, на главной площади Парты?

– Позволь, мастер Ульдиссиан, я велю им взяться за приготовление пищи и места побольше расчистить?

– Еда при вас есть? – осведомился Ульдиссиан.

Только б они не ждали, что он сотворит ужин для всей их оравы по волшебству…

– А как же! Мы знали, что догнать тебя можем не сразу! Вьючные лошади вот-вот подойдут.

И в самом деле: вдобавок к толпе народа, из зарослей уже выступали более двух десятков тяжко нагруженных вьючных лошадей. Глядя на все это, Ульдиссиан едва мог поверить собственным же глазам. Как столь многочисленному отряду удалось так быстро собраться, а уж тем более – так умело взять его след?

«И каждый ждет от меня несусветного, – подумал он. – Каждый ждет, что я научу его, как стать могущественнее любого из клановых магов…»

Грандиозность возлагаемых на него надежд – особенно если вспомнить, что оправдать их ему никак не по силам – ранила в самое сердце. Подавленный, Ульдиссиан отвернулся от остальных и, ни слова не говоря, двинулся в заросли. Естественно, далеко уходить он не стал: ему просто хотелось побыть одному, успокоиться…

Или хотя бы попробовать успокоиться. Даже оставшись в одиночестве, забыть о чувстве бессилия, о жгучем стыде не удалось. Горькие чувства терзали его, как никогда в жизни. В ушах звучал хор голосов, отзывающихся о нем с немыслимым уважением, перед глазами мелькали озаренные благоговейным восторгом лица стариков и молодых, а ярче всего вспомнился сынишка Барты. И мальчик, и его мать видели в нем этакого легендарного целителя, чудотворца, тогда как на самом-то деле новую жизнь мальчугану подарил вовсе не он, а демонесса.

Лилия… Как она посмеялась бы над его положением! Вполне возможно, в эту минуту она даже наблюдает за ним откуда-то издалека, радуясь его мукам и предвкушая, какой хаос начнется, когда партанцы узнают о нем всю ужасную правду. Помнится, Лилия назвала его ничтожеством, и с каждой прошедшей минутой Ульдиссиан все крепче и крепче убеждался в ее правоте.