умер Дионисий Балабан, пребывавший в Корсуни. В том же городе собрались в ноябре представители православного духовенства и миряне для избрания ему преемника, при участии гетмана Тетери. Избиратели разделились на две партии: одна предлагала Мстиславского епископа Иосифа Тукальского, другая епископа Перемышльского Антония Винницкого. После многих споров митрополичья кафедра утверждена королем за Иосифом Тукальским.

По некоторым известиям, в связи с этим митрополитом во главе противупольского движения задумал стать и бывший гетман-изменник пресловутый Иван Выговский. Очевидно, изменой царю он не достиг своих честолюбивых целей: польское правительство не только не исполняло статьи заключенного с ним Гадячского договора, но и вообще показывало пренебрежение к столь ярким заслугам Выговского; не возвращало ему гетманства и оставило за ним только титул воеводы Киевского. Вероятно, не интересы народности и церкви, а более личные счеты побудили его к новой попытке против польского владычества. Он стал сочувственно относиться к убеждениям духовенства и побуждать полковника Сулиму к восстанию. О замыслах Тукальского и Выговского уведомил поляков Павел Тетеря, не любивший ни того ни другого. Полковник Маховский схватил Выговского, самовольно предал его военному суду и расстрелял в Корсуни, как изменника, в марте 1664 года. А митрополит Иосиф вместе с замешанными в том же деле иноком Гедеоном (Юрием) Хмельницким были схвачены и заточены в прусскую крепость Мариенбург, где провели около двух лет. Отношения казаков к полякам на Западной Украйне после того обострились еще более. Для усмирения ее послан был знаменитый Стефан Чарнецкий. Он подошел к Чигирину, но вследствие ряда битв с Серком и Косаговым должен был отступить. Потом Чарнецкий и коронный хорунжий Собеский вместе с татарами и гетманом Тетерей напали на Брюховецкого и Скуратова, которые овладели Каневом. После неоднократных и упорных стычек неприятель был отбит. Чарнецкий отошел в Белую Церковь и осадил крепкое местечко Ставищи. На первый раз осада была неудачна. Чарнецкий опять явился под эту крепость в декабре, взял ее жестоким штурмом и сжег до основания. Но на этом штурме он получил тяжелую рану, от которой вскоре и умер. Таким образом Украйна освободилась от сего прославившегося и своим военным талантом, и своей жестокостью польского полководца, которого казаки и москвитяне прозвали «рябой собакой». Итак, на Западной Украйне шла война русских с поляками с переменным счастьем, хотя с явным перевесом на русской стороне. Война эта велась небольшими войсками и не имела решительного характера, именно по причине малолюдства с той и другой стороны. Поляки не могли выставить больших сил; ибо в то время (в 1665 г.) происходило в Польше междоусобие, вследствие мятежа гетмана Любомирского, и главные силы были заняты сим междоусобием. Преемник Чарнецкого, Яблоновский оставил гарнизон в немногих городах (Чигирине, Корсуни, Белой Церкви) и отступил в Польшу со своим небольшим войском, требовавшим уплаты жалованья. Павел Тетеря, ввиду казацких измен и малой поддержки со стороны поляков, сложил с себя булаву и тоже уехал в Польшу. Для русских наступило самое благоприятное время, чтобы овладеть Западной Украйной. Но не было для того достаточно войска, а из Москвы медлили присылкой большой рати, несмотря на слезные просьбы местной старшины. Некий Стефан Опара воспользовался обстоятельствами, провозгласил себя гетманом правой стороны и обратился за помощью к крымскому хану. Но когда татары пришли, их склонил на свою сторону более хитрый и энергичный полковник Петр Дорошенко. Опара был схвачен и отправлен в Польшу, а гетманом правобережной или «тогобачной» Украйны провозглашен Дорошенко.

Успеху русских сторонников немало мешала в то время вражда главных сановников украинских, епископа Мефодия и гетмана Брюховецкого.

Укрепясь в гетманском сане, честолюбец и корыстолюбец Брюховецкий, конечно, не замедлил проявить свои домогательства, направленные к усилению собственной, то есть гетманской, власти. Во-первых, он пожелал самостоятельно сноситься с соседними владетелями, как это было при Богдане Хмельницком; а прежде всего выхлопотал у царя себе право непосредственных сношений с крымским ханом, обещая отвлечь его от союза с Польшей и склонить на сторону Москвы. Затем он пожелал, кроме казаков, подчинить себе и городское сословие; для чего пытался ограничить его магдебургские привилегии или самоуправление, чтобы облагать мещан поборами в свою пользу; с этой целью самовольно разослал по городам своих агентов, чтобы произвести перепись городского населения и потребовать от мещан выдачи ему данных польскими королями привилеев. Так как главное противодействие ожидало его со стороны духовенства, не подчиненного гетманской власти, то Брюховецкий старался всячески набросить на него тень в глазах московского правительства; особенно обвинял киевских монахов в шатости и пронырстве, а епископа Мефодия в наклонности к латинству и в тайных сношениях с правобережными изменниками. Мефодий со своей стороны платил гетману той же монетой. Он посылал в Москву сетование на данное Брюховецкому разрешение сноситься с ханом, заступался перед Москвой за магдебургские привилегии горожан, внушал ей, что гетману и старшине должны быть подчинены только казаки; денежные сборы от мещан и крестьян должны поступать отнюдь не в гетманскую казну, но в казну государеву на жалованье казацкому войску, а хлебные сборы – на прокормление московских ратных людей, стоявших на У крайне. Мефодий пытался даже устранить Брюховецкого, предлагая на его место Тетерю, который мог бы возвратить Западную Украйну под власть великого государя и скорее помирить Москву со своим союзником ханом. Для этого он вошел с Тетерей в переговоры, о которых доносил московскому правительству, но которые остались бесплодны. Вообще епископ был крайне неудобен для гетмана уже тем, что постоянно сообщал в Москву сведения о состоянии и ходе дел в Малороссии. В феврале 1665 года он лично приехал в столицу и тут подал в Малороссийский приказ докладную записку, в которой обстоятельно доказывал, во-первых, необходимость послать сильное войско для подчинения Западной Малороссии, пользуясь благоприятным для того временем, именно происходившим в Польше мятежом Любомирского; а во-вторых, подробно критиковал планы и меры Брюховецкого, направленные к усилению гетманской власти и к его личному обогащению, и вообще настаивал на точном исполнении договорных статей Москвы с Богданом Хмельницким и его преемниками. И Брюховеций, и Мефодий просили об усилении московских гарнизонов в главных украинских городах. Но гетман имел в виду опереться на них в случае какого движения против себя со стороны непокорных казаков и старшины. А епископ радел при этом о закреплении края за великим государем и советовал, кроме того, для надзора за гетманом держать при нем особого воеводу с тысячью ратных людей, под предлогом его охраны. Гетман же просил назначить к его особе не более сотни московских солдат, и притом в полную его команду.

Московское правительство благосклонно расспрашивало и выслушивало суждения