быстро разрушила эту мечту. Война ведется не горсткой рыцарей, учтивых и благородных. Воюют роты наемников, которые умеют только убивать и грабить. В мирное время у них нет ни денег, ни провизии, и, поскольку им надо что-то есть, они живут за счет страны, имеющей несчастье их приютить, ведя войну за свой счет.

В 1390 году такой страной был Лангедок. Перемирие с Англией и примирение графов Фуа и Арманьяк привели к тому, что крепости лишились своих постоянных гарнизонов. Оставившие их солдаты разоряли сельскую местность. В конце октября пришло известие, что Жан д'Арманьяк собрал всех этих рутьеров и собирается пересечь Рону и Альпы, чтобы увести их в Италию. В другое время это показалось бы чудесным решением. Но на этот раз ситуация складывалась не лучшим образом. Жан д'Арманьяк хотел наняться со своими гасконцами на службу к Флоренции против Милана. В то же время король Франции готовил итальянскую экспедицию против римского Папы, главным сторонником которого была Флоренция, и рассчитывал на поддержку Милана. Хуже того, компании рутьеров уже собирались у Роны. В канун Рождества Жан д'Арманьяк и его брат вошли в Авиньон.

Правительство поспешило отправить к Папе герцога Беррийского, чтобы уладить "дело гасконцев". Герцогу Бургундскому, находившемуся в Авиньоне в апреле 1391 года, пришлось вновь заняться этим вопросом. Оба пытались купить отъезд капитанов рутьеров, сумев переманить нескольких бретонцев и отвлечь на другие цели нескольких гасконцев. Распущенные солдаты несостоявшегося королевского похода в Италию и рутьеры Арманьяка вступили друг с другом в сражение при Пон-Сен-Эспри, и сеяли ужас по всему Конта-Венессен, пока летом Жан д'Арманьяк не перешел Альпы и не отправился умирать под стены Алессандрии. Это и была настоящая война.

Принцы есть принцы

Принцы тоже были разочарованы. Их политические устремления, кроме возвеличивания короля, как мечтали мармузеты и Карл VI, имели и другие цели. Их верность и преданность не подвергались сомнению. Сопротивление оказывали их подданные и один принц не мог противостоять воле своего народа.

Фламандцы, например, не слишком заботились о Папе римском, но раз уж его нужно было признать, они выбрали римского Папу, потому что Рим — это Рим, а не Авиньон. Филипп Смелый, герцог Бургундский, и его жена Маргарита, графиня Фландрская, надеялись их переубедить. И смерть Урбана VI представлялась благоприятной возможностью. В течение 1390 и 1391 годов они использовали все средства убеждения. Некоторые прелаты были готовы "перейти на сторону Климента VII". Но на стенах фламандских городов герб Бонифация IX, нарисованный мелом или углем "простыми людьми", напоминал о верности Фландрии Риму. Гент, как утверждали, не упустит такой удачной возможности восстать против своего графа. «Большое количество мужчин и женщин, — писал один из хронистов, — с развернутыми знаменами прошли по улицам Гента, крича "Да здравствует Папа Бонифаций!" Затем они пришли на рыночную площадь и спросили у правителей Гента: "Какому Папе вы верите? И те ответили: "Папе, которому верите вы". Тогда они убили тех, кого подозревали в принадлежности к климентистам».

Против такого решения никто не устоял. Герцог Бургундский и его супруга уступили воле фламандцев и решили "оставить их в мире". Столкнувшись с Великим церковным расколом, французский двор больше не представлял единого фронта.

Амбиции герцога Туреньского

Герцога Туреньского его подданные не беспокоили. На первый взгляд, ничто не мешало ему быть идеальным принцем, каким его представляли себе мармузеты, принцем-субъектом, полностью подчиненным своему брату. Однако такое положение оказалось несостоятельным. По финансовым причинам Людовик не мог при имеющихся в его распоряжении средствах справляться с двойными обязанностями — принца и брата короля. Как первый советник короны, он должен был сопровождать Карла VI в его поездках, принимать посольства и содержать в Париже собственный двор. Как принц, он должен был иметь свой Совет и сам оплачивать задуманные предприятия в Италию. При всех этих расходах его доходы были недостаточными. Его апанаж приносил очень мало. Графство Асти — приданое его жены — было убыточным. Большая часть золота и драгоценностей, привезенных Валентиной из Милана, была потрачена или заложена. Король часто делал ей подарки, но они носили чисто декоративный характер. Владение солидным княжеством, а еще лучше королевством в богатой Италии, решило бы все проблемы принца.

В начале 1391 года Людовик отправился с миссией в Ломбардию, чтобы побудить перейти на сторону Климента VII своего тестя Джан Галеаццо Висконти. Целью принца было заручиться поддержкой Милана в экспедиции против римского Папы, которая должна была принести ему королевство в качестве награды за победу. Но к тому времени Париж отказался от этого проекта, и если Людовик и мог его продолжить, то только за свой счет. Потихоньку Людовик уже переставал быть беспрекословным слугой монархии.

Между устремлениями короля и устремлениями принца образовалась трещина. Она еще более расширилась, когда осенью 1391 года Людовик использовал деньги, привезенные из Италии как часть приданого Валентины, для покупки графств Блуа и Дюнуа. Графства не была ни очень большими, ни очень богатыми. Они обошлись принцу очень дорого и до 1397 года не приносили ни денье. Однако важен был сам факт этого приобретения: стало ясно, что Людовик начинает создавать собственное территориальное княжество. Он уже не был принцем, служащим государству.

Измена герцога Бретонского

Ни Карл VI, ни его советники не питали иллюзий в отношении герцога Бретонского. Но политика  мармузетов проводимая в отношении его, породила реальную опасность. Ее единственным результатом стало обострение конфликта между королем и герцогом, выявление его истинных политических устремлений и неуступчивого характера. При французском дворе было хорошо известно, что на покорность и даже лояльность герцога Иоанна Бретонского рассчитывать не приходится. Если бы его интересы — точнее, интересы бретонцев — толкали его в сторону Англии, он бы быстро забыл, что король Франции — его сюзерен. Хотя он и так не хотел признавать короля Франции своим сюзереном.

Ошибка мармузетов заключалась в том, что они пытались заставить его это признать. В июле 1388 года герцог Бретонский заключил с Оливье де Клиссоном мир. При этом он намеревался обращаться с ним как с вассалом, а не как с коннетаблем Франции. Однако в декабре 1390 года, поскольку в предыдущем месяце герцог конфисковал замок, находившийся под охраной Клиссона, король отправил к нему посольство из трех чиновников, включая члена Парламента. Они задержались в герцогстве, обсудили вопрос с Советом герцога, поговорили о передаче дела в суд… и скорее ухудшили, чем улучшили ситуацию.

Вскоре после этого Карл VI предложил герцогу встать на сторону Климента VII и присоединиться к планируемой экспедиции в Италию. До этого момента Иоанн Бретонский признавал авиньонского Папу, но умудрился избегнуть гнева Папы римского и не разрывал отношений с Англией. Просить его о большем было неразумно, поскольку он намеревался сохранять максимально возможный нейтралитет и в любом случае контролировать свою политику. Фруассар рассказывает о гневе герцога, когда он получил королевские письма, предписывающие ему присоединиться к королевской армии и устанавливающие численность бретонского контингента в 2.000 человек. "Посмотрите и послушайте, — сказал