верил, что мир достижим. Он хотел мира. За проливом Ричард II стремился к тому же. Однако конференция так и не состоялась. На этот раз препятствием стали не враждебность сторон, а сила обстоятельств, о которую разбиваются надежды королей. Именно в этот момент Карл VI и Ричард II начали осознавать, как сильно похожи их судьбы.

Несколько человек работали над этим сближением с осознанной целью — организовать, наконец, защиту христианского мира от турок. Это был Левон Армянский, постоянно переезжавший от одного двора к другому в самые трудные кризисные времена и во всех переговорах помнивший о конечной цели — мире. Именно Филипп де Мезьер поручил четырем посредникам со славным прошлым, которых он назвал "четырьмя евангелистами", набирать рыцарей в Англии и Франции для нового Ордена Страстей Христовых. В результате эти посредники занялись сугубо мирными делами: эвакуацией английских рутьеров, оценкой ущерба и поддержанием связи с такими непростыми союзниками, как шотландцы. Говоря об одном из них, Роберте Отшельнике, Мезьер называет его "специальным посланником Бога и святого Якова к королям Франции и Англии, чтобы заключить мир, положить конец церковному расколу и организовать крестовый поход". Этим посредникам все же удалось установить между двумя королями связь, которая вскоре превратилась в настоящую дружбу.

Ричард II учился, восхищался и подражал установлению Карлом VI единоличного правлления. Он, тоже, отстранил своих опекунов. 3 мая 1389 года в разгар заседания Совета он бросил герцогу Глостеру вызов: "Дорогой дядя, сколько мне лет? — Двадцать три, милорд". Вполне подходящий возраст для выполнения королевских обязанностей и Ричард уволил своих  старых советников и высших офицеров. Он сменил чиновников своего деда, снизил налоги и положился на своего дядю, герцога Ланкастера, Джона Гонта, преданного советника и искусного дипломата. Со своей стороны, Карл VI перенял английский обычай ежегодно дарить своим приверженцам ливрею цветов своей политической программы. Когда речь зашла о франко-английской дружбе, Ричард одел свой двор в бело-зеленые одежды — цвета своего французского кузена.

Для достижения мира Карл VI обратился к Ричарду II с предложением о встрече, одной из тех "встреч на высшем уровне", которые стали так модны в конце XVIII века. Дата встречи была назначена на середину лета 1391 года. Затем, поскольку дипломаты не смогли прийти к согласию, осенью было решено, что принцы проведут конференцию в Амьене во время Великого поста 1392 года.

В Амьенском соборе пасхальные колокола должны были возвестить о подписании мира, как это было семь лет назад на свадьбе короля. В надежде на это Карл привез с собой необходимые для ритуала заключения мира предметы, в частности большую позолоченную серебряную каракку для подношения вина и пряностей в знак примирения.

Оба короля направились к границам своих королевства, каждый в сопровождении квартета принцев крови. Ричард остановился в Дувре. Но только Джон Гонт, пересек пролив с обычной свитой графов и прелатов для официальных переговоров, а также клириков и агентов для приватных бесед. Карл покинул Париж 15 марта. Он находился в Амьене с воскресенья в середине Великого поста в сопровождении своего брата и трех дядей. Присутствовали представители союзников, а также Папы Климент VII и Левон Армянский.

В Страстное воскресенье, 31 марта, на первом официальном заседании Джон Гонт изложил условия мира, выдвинутые англичанами: они оставляли за собой Кале, требовали выкуп за короля Иоанна II и присоединения графства Пуату к герцогству Гиень. В обмен на это они предлагали герцогу Беррийскому узуфрукт на Пуату, отказ от претензий на графство Понтье и, что самое важное, признание французского суверенитета над Аквитанией. В ответ герцог Бургундский предложил 1.200.000 золотых франков и целый ряд сеньорий — Ажене, Перигор, Сарласе, Сентонж и графство Ангулем, Керси и Руэрг и графство Бигорр — для расширения герцогства Гиень в направлении, противоположном от Парижа. Но он требовал вернуть Шербур и, прежде всего, Кале. К тому же герцог выдвинул традиционное принципиальное требование: все территории, принадлежащие королю Англии в границах Французского королевства, будут находиться в вассальной зависимости от короля Франции, который сохранит там все свои права юрисдикции и суверенитета. В пересчете на деньги и земли требования англичан казались непомерными, а предложения французов — несоразмерными. Но главное было не в этом. Ключевым вопросом был суверенитет короля Франции. И именно по этому вопросу начались дискуссии.

Герцог Бургундский счел английские предложения неясными. Неявно они содержали отказ Ричарда II от французской короны, но герцог Ланкастер четко не дал этого понять. Он считал, что пошел на достаточные уступки, признав, вопреки договору в Бретиньи, суверенитет Франции над Аквитанией. Но камнем преткновения стал Кале. "Кале, — пишет Фруассар, — это тот город, который больше всего любит английское общество. Ибо пока англичане являются хозяевами Кале, они, таким образом, говорят, что носят на своих поясах ключи от королевства Франции". В Кале уже проживало английское население, были мощные укрепления, компания по продаже шерсти Стейпл (своего рода товарная биржа) и свои деньги. Англичане никогда бы не позволили оставить его под французским суверенитетом, даже если бы он был сведен лишь к формальности. Король Франции, со своей стороны, был полон решимости сохранить за собой все королевство, включая Кале. Он не был готов уступить ни пяди своей юрисдикции и суверенитета. Герцог Бургундский, неофициально, сделал другое и предложение: король мог отдать Кале и внести некоторые изменения в осуществление суверенитета… Но суть дела была такова: королевство есть королевство, и никто ничего не может изменить.

На этом этапе, когда все пошли на максимальные уступки, пришлось признать, что составить текст договора о "добром мире" невозможно. Джон Гонт отправился в Англию, пообещав вскоре вернуться, а Карл покинул Амьен в Страстной понедельник.

Прошли годы, в больших сражениях и мелких стычках было пролито много крови, прежде чем англичане окончательно осознали, что для создания собственного государства им нужен народ, и поэтому они должны покинуть Францию. Только время и неумолимый ход событий могли привести к миру. Личной дружбы королей было недостаточно.

Печальное возвращение из Амьена

Нет мира, нет ни единства Церкви ни крестового похода. Возвращение из Амьена было печальным. Это была не та радостная поездка, когда король возвращался из Фландрии, победоносный, недавно женившийся, с коннетаблем по правую руку. Карл впервые в жизни серьезно заболел. Его пришлось отвезти в Бове, где он пробыл две недели в епископском дворце очень плохо себя чувствуя. Насколько легче было королю развязать войну, чем заключить мир! Оправившись, по крайней мере, физически, Карл провел несколько дней в замке Жизор. Он охотился с гончими в лесу Лион-ла-Форе, который в конце апреля снова зазеленел. В мае он вернулся в Париж, в напряженную атмосферу двора и Совета. Тогда, в ночь на праздник Святых Даров, на Клиссона было совершено покушение.

Дело Краона было передано в суд. Преступление, совершенное на одной из парижских улиц, подпадало под юрисдикцию суда парижского прево. Имущество Краона было передано "под руку короля". 26 августа, по