«Пчелы» 1853 года, и не забывайте любящего и уважающего вас за вашу честность, скромность и трудолюбие

покорного слугу Ф. Булгарина.

14 июля 1853

Саракус

140

Любезнейший Павел Степанович!

Ваша щекотливость (susceptibilité) представляет все, что только прикоснется к вам, в превратном виде. Вы пишете (от 17 июля), что мои последние два письма были для вас в высшей степени оскорбительны! Что я упрекаю вас в лености и т. п. Крайне сожалею о вашей душевной болезни, потому что излишняя щекотливость причисляется физиологами к душевным болезням – и весьма справедливо. Если б вы были мой жесточайший враг, которого я ненавижу хуже чумы и холеры, то и тогда не упрекнул бы я вас в лености! А я душевно люблю вас за вашу скромность, честный и благородный образ мыслей, любовь к просвещению и именно за ваше примерное трудолюбие и ставлю вас в пример моим детям. Не вас упрекал я в лености, а того, который, как я полагаю, дал вам совет перепечатывать из одного «Journ[al] de St. Pétersbourg», потому что ему некогда читать всех газет! Что же касается до оскорблений, то, по всей справедливости, я должен почитать себя оскорбленным по следующим причинам:

1. Я, старый журналист, издававший журнал без цензуры в Варшаве[1275], основавший в 1822 году «Северный архив», в 1825 году (вместе с Гречем) «Северную пчелу», прошу и умоляю молодого, умного, доброго и трудолюбивого сотрудника брать из «Journ[al] de St. Pétersbourg» только официальные статьи и разнообразить подписи под статьями, взятыми из иностранных газет, но меня не только не слушают, а как будто нарочно усиливают перепечатки из «Journ[al] de St. Pétersbourg», перепечатывая из этой газеты самые пустые статьи, которые находятся во всех газетах! Однако ж я не оскорбился, как вы, в высшей степени и по-прежнему люблю вас!

Причины, по которым я просил вас разнообразить наименование газет иностранных под статьями, печатаемыми в «Пчеле», основаны на моей долголетней опытности. Публика вообще ищет в журналах и газетах разнообразия. Видя беспрерывно под статьями «Север[ной] пчелы» «Journal de St. Pétersbourg» и «Ind[épendance] Belge», она охладевает к «Пчеле»! Вы даже пишете в «Пчеле», например: «в Moniteur сказано», а подписываете: «Journ[al] de St. Pétersbourg»! Ведь это значит: не читайте «Пчелы», а читайте «Journal de St. Pétersbourg», там все есть, и «Пчела» только и живет «Journal de St. Pétersbourg»! А когда много иностранных журналов подписано под статьями, значит: «Пчела» получает много газет, которых каждому нельзя выписывать – и потому должно читать «Пчелу». Это логика, основанная на опытности.

2. Я вас просил и умолял не печатать всех газетных, то же что трактирных, сплетней (потому что иностранные газетчики имеют своих сотрудников, называемых furets du journal[1276], которые собирают вести – on dit[1277], man sagt[1278] – в кафе и трактирах) о близком мире России с Турциею. Послушали ли вы моего совета? Я знаю, по опыту, что каждая война приносила нам до 2000 подписчиков, а, разуверяя публику в возможности войны, вы уничтожили весь эффект, который произвели циркуляры Нессельроде и высочайший манифест[1279]. На что подписываться на газету, когда уверяют, что войны не будет! Да и эти миролюбивые уверения так надоели – что хоть плакать!

И этот совет основан на опыте!

3. Во втором пункте вашего письма вы пишете, что «Journal des Débats», «Union», «Moniteur universel», «Assemblée National» и «Constitutionnel» получаются днем позже «Indép[endance] Belge», и потому-де вы берете большую часть известий из «Indép[endance] Belge»! Важное дело – один день разницы!!! Что за великие новости приносит днем прежде «Indép[endance] Belge»? Для «Пчелы» важно не один день прежде сообщение ничего не значащих новостей, но важно много подписей, – сиречь разнообразие. Это журнальная сметливость или уловка, если угодно, но она необходима для поддержания газеты. Пока была война 1812–1814 года, «Сын Отечества», издаваемый Гречем, имел несколько тысяч подписчиков. После войны политические известия были оставлены «Сыну Отечества», и, когда я соединился с Гречем, «Сын Отечества» имел с чем-то до 600 подписчиков! Политику «Северной пчелы» хвалили в публике тогда только, когда при «Пчеле» оставался покойный Алексей Греч, потому что у него была сметливость.

Желал бы я видеть, что сказал бы и что написал бы Н. И. Греч или Краевский, если б не послушались ни просьб их, ни советов?

4. Лучше всего покажите это письмо вашему почтенному отцу. Он человек разумный и опытный, пусть он рассудит нас и скажет, кто прав, кто виноват! Прошу об этом!

5. На Греча я вам не жаловался, потому что это было совершенно лишнее. Я написал ответ и послал в «Пчелу» для напечатания, потому что имею точно такое же право в «Пчеле», как он, не менее, не более. Жду с нетерпением напечатания этой статьи в моем фельетоне. Если б я хотел жаловаться на Греча кому бы ни было, то во всем Дерпте не стало бы бумаги! Может быть, я как-нибудь упомянул о Грече в моем к вам письме (не помню что!), а приятно я не могу вспомнить о нем! Finis![1280]

Я на вас не жалуюсь и всегда одинаково люблю, потому что уверен, что если вы что сделали не так, как мне хотелось, то потому, что полагали это лучшим и верите, будто заимствование ежедневное из двух газет («Journ[al] de St. Pétersbourg» и «Indép[endance] Belge») вовсе не вредно, а полезно для «Пчелы»! Нет, добрый, умный, трудолюбивый, но неопытный друг Павел Степанович, вредно и вредно! Николай Ив[анович] Греч не разуверит меня! Он не видит и не знает русской публики, а мне каждый говорит в глаза, что думает.

Посылаю при сем только 5 полос фельетона, потому что у вас есть и ответ Гречу, и другие печатные мои статьи. Прошу непременно напечатать мой ответ Гречу. За этим я сам готов немедленно прикатить в Питер! О другом прошу вас: усыпите своего червя, называемого щекотливостью, и верьте, что, кроме ваших родителей, никто вас больше не любит, как преданный вам душевно Ф. Булгарин.

NB. У всякого свои недостатки: я не умею примешивать сахару в правду и говорю, что думаю! Порок – да поздно исправляться! Состарился!

NB NB. Прошу прилагаемые письма отдать О. Ф. Васильеву: он сам разнесет.

Саракус

22 июля 1853

141

Любезнейший Павел Степанович!

После написания первого моего письма к вам от 22 июля я приехал из Саракус в Дерпт и нашел ваше письмо, в котором вы уведомляете, что ценсор задержал мой ответ