моторный бот. Мы отправились на станцию Югорский Шар. На гористой площадке стояли четыре чистеньких бревенчатых домика, похожих на дачи. Над ними возвышались мачты радиостанции, ветряной двигатель и морской маяк — «мигун». Дорога вела по отлогому склону. Навстречу с визгом мчалась стая собак. Впереди, распластываясь всем телом, несся вожак. Он круто осел в нескольких шагах от людей и, задрав морду, угрожающе завыл; его желто-бурая шерсть переливалась нервными волнами, в красных глазах застыла холодная ярость.　

— Ну-у! — прикрикнул Белоусов, останавливаясь. — Ну-у, пес, как тебя там?!　

Вожак перестал вздрагивать, и его вой из грозного и задиристого постепенно перешел в жалобный и тоскующий. Другие псы улеглись ровным кружком.　

Из домиков высыпали полярники.　

— Вот радость-то! Не ожидали, не ожидали! — восклицали обитатели Юшара. — Мы и не надеялись, что заглянете к нам… Милости просим, товарищи!..　

Полярники пригласили нас в «кают-компанию», как называли на станции большую столовую, служившую одновременно комнатой отдыха, клубом и читальней.

Пришли повар Алексей Шемонков и каюр Андрей Колосов. Шестидесятилетний повар четвертый год живет на Юшаре и не собирается уезжать. «У нас тут благодать, хозяйство богатое», — говорил старик, подавая гостям парное молоко с вкусными коржиками.　

Двадцать лет служит на станции каюр Колосов; зимою он часто ездит по тундре, возит ненцам «газеты», написанные от руки карандашом. Это — «Радиобюллетень» Политического управления Северного морского пути; ежедневно после полудня его передают по радиотелеграфу из Москвы. Принятый одновременно в десятках пунктов Арктики, бюллетень размножается разными способами: в типографиях, на пишущей машинке, на множительных аппаратах, просто переписывается от руки и вывешивается в людных местах. Арктическая газета содержит новости Крайнего Севера, важнейшие известия со всего Советского Союза и из-за границы. На Юшаре «Радиобюллетень» записывали в толстую тетрадь, лежавшую на столе в кают- компании.　

Девушка-метеоролог по имени Дуся показала гостям научные лаборатории. Станция ведет систематические наблюдения за режимом льдов, течениями в проливе, климатическими условиями, изучает жизнь моря. Четыре раза в сутки метеорологические сводки Юшара передаются в Москву и попадают на синоптические карты.　

Наше внимание привлекли мандолины, гитары, домры и балалайки, развешенные на стенах кают-компании.　

— У нас и оркестр есть, — тряхнула русой головкой Дуся. — Девять человек. Бывают концерты, на праздники из тундры приезжают ненцы…　

Мы заторопились на корабль. «Иосиф Сталин» продолжал свой путь в проливе, но уже через четверть часа пришлось остановиться: лавируя между льдинами, к ледоколу пробивался катерок с тремя пассажирами.　

Это были инженеры, возвращавшиеся с мыса Варнек к себе в Амдерму.　

Продрогшие и посиневшие, обжигаясь чаем, они рассказывали амдерминские новости…　

«Иосиф Сталин» вышел в Карское море. Издавна оно славилось, как «ледовый мешок» Арктики, самый опасный участок Северного морского пути. Бывает, в течение одних только суток обстановка в Карском море изменяется неузнаваемо: огромные ледяные поля спускаются к материку, образуя непреодолимые барьеры на подходе к проливам, к устьям рек и побережью; но вот подул внезапно иной ветер, и море уже свободно — льды унесло на север…　

За последние сутки ветры нагнали в юго-западную часть Карского моря большие массы мелкобитого льда. «Сталин» шел средним ходом.　

Но в этот день нам пришлось остановиться еще и в третий раз.　

Из репродуктора в каюте начальника донесся грудной голос капитана Белоусова:　

— В миле по курсу дрейфуют два иностранца-лесовоза. Будем выводить?　

— Поможем!　

«Скрин» и «Севенчур» шли из Гулля на Игарку за лесом. Незначительные для нашего корабля льды были опасны лесовозам, и английские капитаны предпочли остановиться и выждать перемены обстановки. «Иосиф Сталин» прошел между лесовозами, оставляя за собой широкий канал, и двинулся дальше. По каналу следом направились иностранцы. Утром караван оказался на чистой воде. Капитаны поблагодарили за помощь и повели свои суда к устью Енисея. Это была наша первая ледовая проводка.　

Флагманский корабль полным ходом двинулся на северо- восток, к рубежу Карского моря и моря Лаптевых — проливу Бориса Вилькицкого. Курс ледокола пролегал вдоль архипелага Норденшельда.　

В этот день вышел первый номер нашей судовой газеты «Сталинец». Она целиком составлялась на борту ледокола и печаталась в типографии, помещавшейся на кормовой палубе; весь штат этого «мощного» полиграфического предприятия состоял из одного человека — ленинградского наборщика, который одновременно выполнял и функции печатника. В первом номере было четыре страницы небольшого формата. Треть занимала советская и зарубежная информация, остальное — новости арктической навигации и судовая жизнь. На мне лежали обязанности литературного редактора «Сталинца». Авторами были ученые, командный состав ледокола, механики, машинисты, матросы и кочегары. «Сталинец» выходил раз в три дня. Ежедневно на корабле выпускался радиобюллетень. Все каюты были радиофицированы. Отправляя перед обедом очередную корреспонденцию в Москву, я знал, что вечером услышу ее в «Последних известиях».　

Новый ледокол отличался удобствами для команды. Моряки жили не в общих кубриках, как на старых судах, а в уютных одиночных, двухместных и четырехместных каютах. Имелись ванны и души.　

Превосходный лазарет на три койки, где владычествовал полярный врач Александр Петрович Смоленский, напоминал санаторий; к чести нашего судового доктора, лазарет ледокола на протяжении всего плавания пустовал.

X

В каюте начальника шло важное совещание. Собрался весь штаб. Прилетели Илья Павлович Мазурук, начальник полярной авиации, и Ареф Иванович Минеев, возглавлявший морские операции в западной части Арктики. Грузы, уголь, строительство портов, воздушная ледовая разведка, геологические отряды, флот сибирских рек, караваны, ледоколы, события навигации — обо всем этом говорилось на совещании. То, что непосвященному могло показаться делом второстепенным, здесь оказывалось важным и неотложным: постройка новой школы в Тикси и гаража для вездеходов на Диксоне, закладка парников, установка новых маяков, открытие поликлиники… Все это требовало людей — инженеров, плотников, педагогов, каменотесов, врачей, штукатуров, агрономов… Денег хватало, материалы можно было как-нибудь выкроить, но — люди?! Без них самые превосходные замыслы остаются на бумаге. С запада на «Русанове» плыли сто двенадцать строителей, с востока на «Анадыре» — сто десять. «Капля в море», — хмурился Еремеев.　

Огромная северная страна требовала постоянного заботливого внимания. Все надо было знать и многое предвидеть. Безошибочно находить главное и решающее. Понимать значимость маленьких дел. Поощрять инициативу и смелое новаторство. Терпеливо изучать людей, не прощая самодовольства и зазнайства. Постоянно видеть мысленным взором каждый уголок Северного морского пути.　

Никогда еще в Арктике не появлялось такого множества кораблей. Они плавали во всех морях. На востоке транспорты шли самостоятельно, без помощи ледоколов; капитаны кораблей получали точные курсы следования к портам и пунктам разгрузки. На западе «Литке» вывел проливом Вилькицкого в море Лаптевых на чистую воду караван из четырех транспортов.　

Круглые сутки над Арктикой гудели моторы