Ледокол подошел к гористому берегу Исландии, изрезанному живописными фиордами. Невысокие холмы еще в снежном убранстве зимы. Низко над серебристыми конусами наперегонки мчатся ажурные облака.　

Разом, как по сигналу, прекратилась качка. «Ермак» вошел в бухту. Здесь тихо, как на пруду в безветренную летнюю ночь, а в четверти мили позади свирепо рычит океан. У самого берега над крышами хижин стелется сизоватый дымок; повеяло чем-то обжитым…　

Своеобразен этот уголок северо-западной Европы. Исландия в три с половиной раза больше Бельгии. На юге острова, далеко от бухты, куда Воронин привел ледокол, расположен главный город Рейкьявик; там живет почти треть стадвадцатитысячного населения острова. Северо-восточное побережье пустынно и угрюмо. Но и здесь, как на затерянном в Гренландском море норвежском островке Ян-Майен, мимо которого мы проскочили прошлой ночью, есть люди: зверобои, рыбаки.　

— «Мурманец» входит в бухту, — раздается голос с мостика.　

Наш спутник подошел почти вплотную. Борьба со штормом не прошла для бота бесследно: льды и волны стерли с бортов краску, вид у «Мурманца» довольно жалкий. Команда выбралась на палубу и переговаривается с ермаковцами; нашлись старые приятели, участники совместных походов. Наши моряки пригласили друзей к себе. «Мы вас, товарищи, на бот не зовем, — сказали те. — У нас — всемирный потоп…»　

После тяжелой вахты капитан Ульянов промок и продрог; его седые усы обвисли, щеки и подбородок обросли серыми колючками.　

— Идем ко мне греться, выпить коньяку, — позвал его Воронин.　

— Не худо! — крякнул Ульянов.　

Полярники обступили его: «Спасибо вашей команде за старания…» Ульянов смущенно теребил усы; «Слишком вы нас того… Как будто, ничего выдающегося и не было. Верно, Владимир Иванович? — обратился он к Воронину и продолжал в деловом тоне: — Вот бы ваши механики посмотрели у нас машину, — не ладится она, как вышли из льдов…»　

В капитанской каюте подняли тосты: «За славный экипаж «Мурманца»! За «Ермак», «Мурман» и «Таймыр»! За советских полярников, выполнивших сталинское задание! За великие победы героического русского народа! За процветание социалистической Отчизны!..»　

Часа через два капитан Ульянов вернулся в рубку «Мурманца» свежим и порозовевшим; бритва судового парикмахера и сердечные дружеские тосты омолодили славного арктического мореплавателя на добрый десяток лет, лицо старого капитана сияло.　

Корабли в прежнем порядке продолжали двигаться дальше на юг. Возобновилась нудная качка, ледокол тяжело переваливался с борта на борт; в обеденные часы половина мест в кают- компании пустовала. Стрелка барометра быстро двигалась влево, приближался шторм.　

Сделали еще одну кратковременную остановку — в фиордах Скандинавии, у норвежского городка Копервиг. На ледокол явилась делегация местных рабочих-горняков. Они поднесли полярникам искусно сделанный торт, изображавший дрейфующую станцию «Северный полюс». Как было не вспомнить хабаровские, читинские, красноярские подарки в поезде челюскинцев! С той поры не прошло еще и четырех лет, а как много совершено в Арктике советскими исследователями, моряками и летчиками!..　

С быстротою кинокадров промелькнули дни плавания в Балтийском море. Борьба «Ермака» с жестоким штормом… Двухдневная бункеровка в Таллинском порту… Восторженная встреча в городе Ленина, людские толпы, заполнившие просторный Невский проспект… Ночь в специальном экспрессе, последняя ночь перед любимой Москвой… Радостные и волнующие речи на митингах в пути — в Бологом, в Калинине… И вот — запруженная народом Комсомольская площадь столицы, алые флаги, плакаты, цветы…

VI

Полярники приехали в Кремль. Двери Большого Кремлевского дворца распахнулись, и в ослепительном сверкании люстр они увидели сотни и сотни дружески улыбающихся лиц. Руководители партии и Советского государства, знатные люди страны — рабочие и инженеры столичных заводов, виднейшие деятели культуры, науки, искусства, высшие офицеры Советской Армии…　

Победители Центральной Арктики несли алое знамя дрейфующей экспедиции «Северный полюс»; оно сопровождало их на всем огромном пути от «вершины мира» до южных широт Гренландского моря.　

Сколько раз в дни и ночи девятимесячного дрейфа льдины в Центральном Полярном бассейне они мысленно рисовали себе радостные часы возвращения в родную Москву, счастливую встречу! Действительность превзошла все ожидания полярников…　

В зал вошел Иосиф Виссарионович Сталин, на нем был костюм защитного цвета. Товарищ Сталин радушно поздравил полярников, усадил подле себя. Вячеслав Михайлович Молотов провозгласил первый тост — за успехи во всех областях нашей науки…　

Близко от стола президиума сидели прославленные советские летчики Валерий Павлович Чкалов и Михаил Михайлович Громов, их сподвижники по арктическим воздушным рейсам, по сталинским маршрутам: Георгий Филиппович Байдуков, Николай Петрович Каманин, Анатолий Васильевич Ляпидевский, Сергей Алексеевич Данилин, Александр Васильевич Беляков, Михаил Васильевич Водопьянов… Взор Сталина упал на Чкалова, и Иосиф Виссарионович мягкой улыбкой ответил на горячее приветствие героя дальних перелетов.　

Вдруг шквал оваций пронесся по залу — все поняли: будет говорить Сталин. Он сделал несколько шагов вперед и поднял руку. Овации возобновились с новой силой…　

Иосиф Виссарионович заговорил, как обычно, негромким и ровным голосом, и каждое его слово отчетливо слышалось во всех уголках огромного зала. Глубокой мудростью и великой любовью к человеку была проникнута сталинская речь.　

Товарищ Сталин говорил о героизме, талантливости, отваге и энергии советских людей…　

Валерий Чкалов, подавшись вперед, с горящими глазами слушал речь. Подчиняясь неудержимому порыву, летчик вскочил из-за стола, устремился к Сталину, протянул вперед руки:　

— Герои Советского Союза — к Сталину!.. Громов! Байдуков! Папанин! Водопьянов! Ширшов!..　

Задыхаясь от волнения, Чкалов выкликал имена, и Герои советской страны тесным кольцом обступили товарища Сталина, а вокруг бушевали овации, каких, быть может, еще не слышали стены Большого Кремлевского дворца. Счастливое, восторженное чувство овладело всеми. Не скоро в зале установилась тишина…

VII

Миновали Две весны. Пришло лето 1939 года. Вся страна жила интересами третьего пятилетнего плана. Вторая пятилетка была выполнена за девять месяцев до срока. Росло могущество Советского государства. Советский Союз занял первое место в Европе по выпуску машинного оборудования. С заводских конвейеров в непрерывно нарастающем количестве сходили автомобили и самолеты, моторы и станки, тракторы и танки. Советская промышленность за годы двух пятилеток увеличилась больше чем в четыре раза. Полностью завершилась коллективизация сельского хозяйства. Колхозное крестьянство собрало сталинский урожай: семь миллиардов пудов зерна. Советские люди пожинали плоды своего труда.　

«Жить стало лучше, жить стало веселее…» Эти сталинские слова облетели всю страну, заставляя радостно биться миллионы сердец. Для всех открылись пути к широкому образованию. Каждый пятый советский человек учился. Каждому была предоставлена возможность заниматься делом, к которому он чувствовал призвание, имел способности.　

Сотни тысяч людей трудились в глухих районах на востоке страны, где возникли мощные индустриальные очаги. Старшему поколению пришлось заново учить экономическую географию. Появились новые наименования