Лишь пять лет миновало с того времени. В морях, где с величайшей осторожностью пробивался сквозь льды одинокий «Челюскин», теперь плавали десятки транспортных кораблей.

XII

В штабной каюте Еремеев переставлял на карте флажки. В центральной части Северного морского пути их оставалось уже немного: корабли уходили на запад и на восток.

В репродукторе звучал знакомый голос диксонского диктора. Полярный радиоцентр передавал новости. На юге страны идет уборка урожая… В Москве наступили жаркие дни, парки и сады переполнены… Столица готовится к международному юношескому дню…　

Мне представилась Красная площадь, потоки молодых демонстрантов перед мавзолеем. Сильные, жизнерадостные, полные веры в будущее юноши; девушки в нарядных платьях, с букетами цветов. Счастливая, торжествующая молодость… На левом крыле мавзолея, рядом с членами правительства, — Чкалов и Папанин…　

Это было год назад. Мы спустились тогда вдоль Кремлевской стены к улице Горького. Чкалов горячо делился своими впечатлениями, вспоминал девочку-крошку, поднявшуюся на крыло мавзолея и искавшую Иосифа Виссарионовича Сталина, чтобы отдать ему букетик цветов…　

У гостиницы «Москва» Чкалов распрощался и уехал домой. Еще раз я встретил его поздней осенью, и это было последнее мое свидание с человеком, которого народ назвал великим летчиком нашего времени…　

Несчастье произошло пятнадцатого декабря. В три часа дня мне позвонил встревоженный товарищ-журналист:　

— Говорят, на Центральном аэродроме разбился Чкалов!　

— Это неверно! Валерий Павлович в Горьком.　

— Нет, он вернулся в Москву и сегодня будто бы испытывал новый истребитель…　

Я тотчас позвонил к Александру Васильевичу Белякову, который жил в районе аэродрома.　

— Валерий летал, — подтвердил Беляков. — Видели, как он снижался за аэродромом. Больше ничего неизвестно…　

Встревоженный, я вызвал летно-испытательную станцию, где работал Байдуков. К телефону подошел Михаил Михайлович Громов.　

— Чкалов испытывал новую машину и пошел на вынужденную посадку, — сказал он. — А где опустился — никто не знает. Байдуков летает вокруг аэродрома, ищет…　

Быстро темнело. Звонки не прекращались. И вдруг — ошеломляющее известие: Чкалов — в Боткинской больнице… Еще несколько жестоких минут неведения, и на мой вопрос — правда ли, что Чкалов доставлен в больницу, — главный врач отвечает утвердительно.　

— Какие надежды?　

— К нам он привезен мертвым, — слышу в ответ полный печали голос.　

Великого летчика не стало.　

Еще утром, веселый и довольный, он прощался с семьей, обещал сыну вернуться пораньше. После полудня он приехал на аэродром. Там стоял истребитель новой конструкции. Испытать машину в воздухе, лично определить ее достоинства и недостатки, высказать свое веское мнение о новом боевом самолете, который должен усилить мощь отечественной авиации, Чкалов считал своим святым долгом. Полет по Сталинскому маршруту на дальность и трансполярный рейс в Америку принесли ему любовь и уважение народа, всемирную славу. Но он постоянно чувствовал себя в неоплатном долгу перед Родиной и не хотел прерывать опасной работы испытателя. Чкалов однажды сказал товарищу Сталину: «Я буду держать штурвал самолета, пока в моих руках есть сила, а глаза видят землю». Он остался верен своему слову…　

Чкалов обошел вокруг истребителя. «Все в порядке? Лечу!» Самолет пошел в воздух. Первый раз машина этой конструкции поднялась над землей. Истребитель описал круг за границами аэродрома, пошел на второй. Мотор ровно гудел в прозрачном морозном воздухе. Люди на старте, запрокинув головы, следили за машиной. Сейчас Чкалов закончит второй круг и пойдет на посадку. Что он скажет?..　

Истребитель уже приближался к аэродрому. Вдруг на высоте двести метров ровный гул разом оборвался. Что-то произошло с мотором! Люди на старте побледнели… Чкалову оставалось пролететь до аэродрома лишь полтора километра, но высота снижалась неотвратимо. Одна только сила могла вернуть машине способность держаться в воздухе — мотор. Но мотор замер. Прыгать с парашютом было уже поздно…　

«Ваша жизнь дороже нам любой машины», — сказал Иосиф Виссарионович летчику-испытателю при первой встрече. И Чкалов на гибнущем самолете боролся. Вокруг были жилые дома, сараи, склады леса. Он направил самолет к маленькой ровной площадке, но дотянуть до нее не хватило секунд…　

Рабочие склада строительных материалов вышли на двор, направляясь к столовой. С нарастающим свистом на них неслась машина. Люди оцепенели. Прямо перед собой они видели острый нос истребителя. Вот он врежется в толпу…　

Но Чкалов заметил людей. Родных советских людей, для блага, для счастья которых он трудился, боролся, свершал подвиги. Нет, ни один не должен пострадать! И рука Чкалова отвела от них смерть. Истребитель послушно отвернул — в последний раз… Чудовищной силы удар о землю вырвал летчика вместе с сиденьем из кабины, поднял в воздух и бросил вниз…　

Чкалова подняли, уложили в автомобиль, помчали в Боткинскую больницу.　

Машина влетела в ворота и остановилась у приемного покоя. Сбежались врачи. Сестры держали наготове шприцы. Разрезали комбинезон. Под комбинезоном на скромной военной гимнастерке блеснули ордена Ленина и Красного Знамени, значок депутата Верховного Совета СССР…　

— Боже мой! Это Чкалов, — вскрикнула сестра. — Валерий Чкалов!..　

Это было в третьем часу пополудни.　

Спустя два часа главный врач Боткинской больницы провел меня в маленькую комнату приемного покоя. Горели люстры. На длинном столе под белым покровом недвижимо лежал Валерий Павлович.　

Лицо его было серьезно и строго. Такое выражение принимало оно в часы, когда решались судьбы дальних перелетов, когда он обдумывал планы нового Сталинского маршрута — вокруг земного шара без посадки. Пряди русых волос прилипли к влажному лбу. Брови сдвинуты. Руки сложены на богатырской груди. Великий летчик нашего времени, любимец народа, любимец Сталина, уснул навеки.

XIII

В центре туманного и холодного Берингова пролива лежат населенные эскимосами острова Диомида — Большой и Малый. Один — советский, другой — американский. Между островами проходит государственная морская граница. По ту сторону пролива лежит Аляска, по эту — Чукотка.　

Ночью «Иосиф Сталин» входил в Берингов пролив. Мне не спалось. Я стоял на носовой палубе, всматриваясь в горизонт. Было светло, но пасмурно.　

Третий раз корреспондентская жизнь привела меня на рубеж двух материков. Третий раз за пять лет! Первое путешествие из Москвы к Берингову проливу проходило по восточному маршруту — через Владивосток и Камчатку. Во втором путешествии к границе Советского Союза и США я двигался на запад: Москва — Париж — Гавр — Нью-Йорк — Сиэттль — Фербэнкс — побережье Аляски. Так замкнулась моя «кругосветка» протяжением почти тридцать тысяч километров. Теперь я снова видел темносвинцовые воды узкого пролива, достигнув его с севера, по великой водной магистрали Советской Арктики. Четвертого пути к Берингову проливу нет: северо-западный проход вдоль побережья Канады и Аляски не посещается кораблями. Мне посчастливилось изведать все три