– И что же, ты сможешь поймать призрака? – насмешливо спросила Белая Тень. – Думаю, не сможешь. Так что – прощай. Я еще найду тебя и покараю.

Белая Тень скользнула прочь, стараясь раствориться, покинуть станцию Древних сквозь стену, воспользовавшись тем, что не обременена плотью.

Но ее противником была Тетет, арагма, усиленная могучим носителем со всеми известными аграи куп пеле умениями. Тетет, что низвергала одну за другой самые совершенные расы Космоса. Она лишь повела рукой, и ее призрачная копия отскочила от стены, больно ударившись. Белая Тень провела ладонью по разбитому лицу и с удивлением увидела на ней кровь.

Арагма пояснила:

– Ловить бестелесное создание сложно, поэтому я дарую тебе плоть.

Отбросив кресекан из хребта Баркорму, Тетет приблизилась к Белой Тени. Гостья подняла руки, сплетая Огнелед, но он тут же погас под давлением воли Тетет.

Арагма ударила обычной пехотной Цепью. Белая Тень попыталась увернуться, выставить защиту, но ее тело словно само потянулось под удар. Из рассеченного горла на стену широкой полосой брызнула кровь. Как раз закрыв надпись: «Баа Ци нельзя будить без готовности жертвы…».

Тетет подошла к умирающей. Осмотрела рану. Удовлетворенно кивнула.

– Когда я нашептывала носителю идею создания Белой Тени, я догадывалась, что ты рано или поздно окажешься здесь. Все оказалось легко прогнозируемо.

Все с той же легкой улыбкой Тетет аккуратно, стараясь не вымазаться в крови, приподняла за подбородок безвольно поникшую голову Белой Тени. Всмотрелась в ее затухающие глаза – свои собственные глаза.

– Печально, не правда ли? Но ничего, ты еще можешь принести пользу делу.

Нанесла еще один удар – поперек тонкой шеи, отсекая голову прочь.

Затем подняла кровавый трофей за косу, поправила на Белой Тени всклокоченную челку. Выпрямилась.

Тетет направилась к креслу оператора, мягко ступая по холодному полу босыми ногами.

Отрубленная голова, которую она волокла, держа за косу, на ходу подпрыгивала, глухо стучась о пол.

– Сегодня ночуешь в этом здании, – указал Судьболом на белоснежную громаду с вычурными извивающимися колоннами, рядами винтовых куполов и завитых крыш.

– Когда-то здесь было что-то вроде оперного зала. Место для высоких песнопений. Акустика просто великолепна. Но сейчас там располагается аппаратура для корректировки погоды. Так что аккуратнее, ничего не крути, никакие кнопки не нажимай.

– И к чему мне вся эта радость? – удивился Вахтер, уже давно привыкший обходиться без особого комфорта. Где постелят – там и ночлег, хоть и на улице. В плену у баллотов вообще спал урывками в коридоре на полу, пока мимохожий гуманоид не треснет прикладом Прожигателя, это у них шутка была такая, подкараулить спящего.

Судьболом вместо ответа поманил внутрь. Через широкий каменный зал, чистый, сверкающий, словно только что здесь воевала с грязью армия домработниц. Далее прошли сквозь большой узорчатый полог и очутились в камерном зале со сценой и отдельными утопленными в ниши сидениями, напоминающими мелкие ванны.

К сцене вела извивающаяся дорожка зеленого цвета, огражденная по сторонам невысокими клумбами с землей, в которой росли настоящие живые цветы: серебряные с яркими фиолетовыми пятнышками.

– Да, любили мы в прошлые времена, до соединения, поплюхаться в воде, слушая хорошие голоса, – сообщил со вздохом ностальгии Судьболом, оглядывая ряды сидений-ванн.

– Культура и просвещение – хорошо! – одобрил Вахтер. – А где тут гальюн, в сем храме искусств? Я как вижу такую красоту, сразу стремлюсь облегчить не только душу, но и тело! И про буфет тоже не мешает подумать.

– Жратва вон, на сцене. Столик, два стула поудобнее, и куча всего съестного, что вы человеки употребляете. Про гальюн ничего не скажу. Мы все лишнее раньше выделяли через кожу. Помылся и считай облегчился. Эстетично и практично. Но, думаю, не проблема.

С этими словами Судьболом смахнул пинком одну из клумб близ дорожки. Та упала, высыпавшись прямо ему под ноги. Мир аккуратно поддел ее ногою и вернул на место – уже пустую.

– Вот тебе будет гальюн в виде ночного горшка. Извиняй, ватерклозетов не держим. Да и кто тут смотреть будет. А кто будет, тому твои испражнения совершенно побоку.

– Сдается мне, как высший разум вы так себе, – скривился Вахтер. – Раз не можете хороший туалет создать.

Судьболом удивленно хрюкнул и выпучился на Вахтера с недоумением.

– Мы тебе выделили целый историко-архитектурный комплекс, разрешили гадить в клумбу и жрать на сцене, где выступали величайшие голоса Вселенной! Цени, засранец!

– Ценю, – сказал Вахтер. – А нахрена вы это сделали?

– Ты хотел встречи с Тетет? Получай! – Судьболом по-барски вальяжно махнул рукой в сторону сцены. – Мы ей просигналили, она, как ни странно, отозвалась на наш сигнал. Авантюристичная, я смотрю, особа. Сдается мне, основная ее цель будет разведать наши места. Поэтому мы выбрали отдельный домик, окружили его дополнительной маскировкой и защитой повышенного уровня. Пусть приходит и смотрит вокруг во все глаза. Наш город в упор не увидит. Хе-хе.

– И как скоро? – оживился Вахтер, сразу засуетившись. – Эээ, я успею побриться?

– Успеешь, – авторитетно заверил Судьболом.

Вахтер торопливо завозился в карманах брюк, надетых под тогу аграи куп пеле, наконец спросил:

– А есть бритва?

– Нету, – Судьболом воровато осмотрелся и шепотом добавил. – В общем, удачи. Я сматываюсь. Мы тебе сделали романтическую ночь, утром приду забирать, что там от тебя останется. И это: даже если ты будешь орать понечеловечески и на помощь звать под ее кошмарными пытками, знай: это она нас так подло выманивает снять маскировку. А мы умные, мы не придем!

Через пару мгновений Вахтер остался один, так и не успев ответить ничего умного.

В ожидании Тетет он успел многое передумать, но часы шли, а гостья все не появлялась. Гробовое молчание округи его совершенно не пугало. Он сидел за столом, поставив пустой стул напротив. Подбирал слова, прокручивал в голове вопросы, которые хотел задать.

И вот наконец со стороны входа раздались неспешные мягкие шаги. Вахтер подскочил на месте, с грохотом опрокидывая стул. Полог раздвинулся, пропуская Тетет. Она сразу увидела его и направилась к сцене. Босые ноги звучно шлепали по полу. Наступила на землю из выпотрошенной клумбы, замерла, долго рассматривая ее. Рассмотрев, аккуратно вытерла замаранную землей ступню о дорожку, встала на Луч и сразу очутилась перед столом. Села на свободный стул, словно делала это не единожды ранее, хотя подобной мебели у аграи куп пеле не водилось, и вряд ли была у арагм.

– Место очень приятное, от него так и разит затраченным тнете, – доверительно сообщила она Вахтеру. Тот имел на языке много заранее заготовленных слов, однако, едва дошло до дела, по закону подлости все они испарились из памяти.