С успехом пришли и новые трудности. Больше всего беспокоили её отношения с Нейтаном. Рэнд открыто и многократно называла его своим интеллектуальным наследником. «Атланта» она посвятила ему (и Фрэнку), сделав так, чтобы его имя в умах общественности стало ассоциироваться с объективизмом, а также он был её бизнес-партнёром. Институт Натаниэля Брэндена расцвёл до национальных масштабов, с более чем 35 тыс. студентов в год, обучавшихся в более чем 50 городах[452]. Большая концентрация студентов института находилась на юге Калифорнии, в Нью-Йорке и Бостоне. В Нью-Йорке объективизм стал самостоятельной субкультурой со своими спортивными командами, вечерними кинопоказами, концертами и ежегодными вечерними приёмами. Студент NBI мог общаться, отдыхать и учиться исключительно с другими объективистами, как многие и поступали. Во главе этого общества стояли Нейтан и Айн, живые воплощения этой философии. Их связывали тысячи уз, личные и профессиональные, частные и общественные, прошлые и настоящие. Но впервые за 10 лет после того, как они стали любовниками, оба оказались как никогда далеки друг от друга.

Успех NBI вместе с известностью Рэнд превратили «Коллектив» из маленького, уютного кружка единомышленников в обожаемую, не способную избежать пристального внимания к себе ин-группу. Студенты NBI знали их всех в лицо. Нейтан был «высоким, ярким, его волосы спускались по его лбу светлыми волнами, а глаза блестели, как голубой лёд». (Меньше льстило то, что другие объективисты вспоминали его сходство с Элмером Гантри, называя «великим шоуменом»[453].) Барбара выглядела неприветливой и отстранённой. Она напоминала героинь Рэнд, с тонкими чертами лица и тусклыми светлыми волосами. Робкий и странный, Алан Гринспен иногда читал лекции из курса экономики свободного общества, а Леонард Пейкофф, витавший в тени Нейтана, преподавал историю философии.

Когда в отдалённых городах дебютировали записи курсов, Нейтан, как настоящая звезда, прибывал туда, чтобы прочитать первую лекцию. Однажды Рэнд поехала с ним в Лос-Анджелес, так количество людей, пришедших послушать курс, превысило тысячу, они заполнили несколько аудиторий. Такое турне от NBI не только вдохновляло тех, кто верил в их общее дело, но и помогало Нейтану сохранять контроль над своей огромной империей. Представители организации проходили тщательную проверку; они были официальными представителями NBI для подавляющего большинства студентов Рэнд, которые никогда не увидятся с ней или Нейтаном лично. Турне дало Нейтану возможность нанять новых людей, пообщаться с ними и понаблюдать за работой во всей стране в целом. Получая деньги от ряда студентов, слушавших курсы, представители NBI, уже будучи сторонниками объективизма, были намерены и дальше распространять идеи Рэнд[454].

Отношения в «Коллективе» теперь систематизировались резидентством и занятостью. О’Конноры и Брэндены переехали в одно и то же здание на Восточной 34-й улице, в котором также располагались офисы NBI и личный кабинет Нейтана. На Рэнд или объективистское предприятие работали многие из её близкого окружения. В дополнение к журналу NBI запустил книжную серию репродукций романтического искусства. Барбара Брэнден, исполнительный директор NBI, контролировала деятельность организации и преподавала курс эффективного мышления. Лекции приносили NBI хорошую выручку, как и подобает капиталистической организации. Клиентов для психоаналитических сеансов Нейтан и Аллан Блюменталь брали среди студентов NBI. Роберт Гессен, тогда ещё студент магистратуры исторического отделения Колумбийского университета, стал секретарём Рэнд. Члены «Коллектива» были не просто друзьями, они были соседями, и не просто соседями, а коллегами. Для большинства студентов NBI пробиться в эту компанию было невозможно.

Приглашение на субботние вечера в квартире Рэнд оставались наиболее желанными для объективистского общества. Большинство участников оригинального состава группы продолжали приходить на еженедельные собрания, а также старались всегда быть вместе на Новый год, один из самых любимых праздников Рэнд. Когда часы пробивали полночь, Рэнд демонстративно уходила с Фрэнком в спальню, откуда позже он появлялся со следами помады на лице. Рэнд была благосклонна к тем, кто добивался необычайных профессиональных успехов или обладал интеллектуальными и артистическими талантами, но «Коллектив» оставался прежде всего семейным делом. Единственными людьми извне, кто смог присоединиться к организации, были Мэри Энн Рукавина, студентка, изучавшая искусство и работавшая машинисткой Рэнд, когда та писала «Атлант расправил плечи», и её муж Чарльз Сурес. Вокруг «Коллектива» крутилось несколько непостоянных компаний и более преданных объективистов, которых время от времени приглашали на субботние собрания в квартире Рэнд или на частную вечеринку у одного из членов «Коллектива».

Новичков в NBI направляли на 20-недельный курс лекций Нейтана «Основные принципы объективизма», необходимый к прохождению перед более основательным изучением предмета. Он был самым успешным из того, что мог предложить NBI, и некоторые студенты даже проходили его дважды. Большинство прослушивали курс при помощи плёночной записи, которую они получали там, где проживали, а Брэнден читал лекции в Нью-Йорке, где постоянно собирал почти 200 студентов каждый раз, когда курс начинался. Несмотря на то что Брэнден дополнял его своими теориями психологии, в основном его курс представлял собой масштабную сводку идей Рэнд, её отношения к разуму, альтруизму, экономике, искусству и сексу.

Первая лекция поместила объективизм на карту истории философии и отражала «банкротство современной культуры». Следующие две лекции носили более технический характер, повествуя о таких философских темах, как разум, абстракция, формирование концепции, идентичность и причинная обусловленность. Третья лекция была посвящена «деструктивности концепции Бога». Затем фокус смещался на правильный когнитивный процесс, смешивая философию и психологические концепции. Потом речь заходила об этике Рэнд, в том числе об экономике и капитализме. Последние лекции были направлены на изучение самостоятельных тем, таких как природа зла, искусства и секса. Рэнд сама читала лекцию о «природе и смысле искусства». На последней лекции должен был прозвучать ответ на вопрос о том, почему «люди подавляют и загоняют в глубь себя не самое плохое, а самое хорошее». После нью-йоркских лекций следовала сессия «вопрос-ответ», в которой зачастую принимала участие и Рэнд[455].