нарушая то, что я бы назвала традиционными процессами признания, нарушая ощущение собственной ценности в глазах других людей, особенно ценности женщин в глазах мужчин, продолжающих контролировать и организовывать их социальную жизнь. Организованный под эгидой неолиберализма, скопический капитализм порождает самосознание, в котором экономика и секс неразрывно связаны и взаимно дополняют друг друга.

Появилась новая структура чувств, которая пронизывает, наполняет собой и соединяет экономическую и сексуальную сферы и порождает романтическую и сексуальную личность, обладающую рядом определяющих характеристик: гибкостью (в способности перемещаться среди множества партнеров и в способности накапливать опыт и развивать многофункциональность), устойчивостью к риску, неудачам и отказам; а также присущей ей неверностью (подобно акционерам, любовники могут уйти, чтобы инвестировать в более прибыльное «предприятие»). Сексуальные субъекты, как и экономические субъекты, остро осознают конкуренцию и развивают навыки самостоятельности, испытывая при этом глубокое ощущение ненадежности и незащищённости. Это чувство сопряжено с духом соперничества и отсутствием доверия, в результате чего сексуальные субъекты разрабатывают методы защиты собственного достоинства, ослабляют беспокойство, повышают свою (эмоциональную) эффективность и инвестируют в неопределенное будущее — все это обеспечивается расширяющимся рынком самопомощи и психологии, а также духовностью.

Что эта новая ситуация означает для сексуальности и интимности, неясно. Нет никаких сомнений в том, что идеал свободы выполнил некоторые или многие из своих обещаний, поскольку женщины и мужчины теперь более свободно чувствуют себя в сексуальной сфере, на равных условиях занимаются домашним хозяйством и имеют больше прав сделать сексуальное удовольствие одним из факторов благополучной жизни. Несомненно и то, что сексуальная свобода привела к достижению большего равенства между полами и в сфере сексуальности. В целом сексуальная свобода ослабила бинарность гендерных ролей в сексуальности и отождествление желания с подавлением и запретом. Но свобода — слишком широкий термин, она включает в себя и, возможно, скрывает различные логики. Поскольку свобода направлена на достижение целей и интересов скопического капитализма, она углубляет неравенство, частично предшествовавшее скопическому капитализму (гендерному неравенству) и частично созданное им. И прежний, и новый типы неравенства имеют достаточно негативных последствий, чтобы превратить свободу в совершенно новый идеал с тревожными последствиями.

2018 год приобрел странный уэльбекский отголосок и ознаменовался появлением новой формы терроризма, не религиозной и не политической, а сексуальной. Примерно в конце апреля 2018 года молодой человек по имени Алек Минасян убил десять или более человек в городе Торонто540, большинство из них были женщинами.

Насколько Минасян был психически болен, до конца непонятно. Однако неоспоримым является тот факт, что он был сторонником жестокой идеологии инцелов (incel — от англ. involuntary celibates — невольно воздерживающиеся (от секса)». — Прим. пер.), интернет-сообщества мужчин, объединенных ненавистью к женщинам, поскольку, по их мнению, мужчинам дано право на секс и внимание со стороны женщин, однако женщины отказывают некоторым из них, предпочитая других мужчин.

Как это ни прискорбно и ни парадоксально, у слова incel было совсем другое происхождение: двумя десятилетиями ранее оно было придумано женщиной по имени Алана, которая, ссылаясь на свое собственное невольное безбрачие, хотела создать интернет-сообщество поддержки для людей, не имеющих возможности заниматься сексом или состоять в отношениях541. Этим словом воспользовались женоненавистники, неспособные найти сексуального партнёра, которые делят мир на два класса: на Чадов и Стейси, мужчин и женщин, которые не просто сексуально привлекательны, но и сексуально привлекательны друг для друга (Чад и Стейси - имена-стереотипы, ставшие названиями для определенных людских типажей: Чад (Chad) — альфа-самец, соблазнитель и покоритель сердец, Стейси (Stacy) — женщина с пышными формами, ярко выраженной сексуальностью и ярким макияжем, которая провоцирует своим видом и поведением. — Прим. пер.).

Мы можем (и должны) выразить моральное возмущение феноменом инцелов. Но гораздо продуктивнее и интереснее понять социальные условия, которые делают возможными подобные явления.

С социологической точки зрения инцелы весьма значимы для данного исследования в силу того, что они являются наиболее экстремальным и пугающим проявлением преобразования сексуальности, вызванного новыми социальными иерархиями, порожденными скопическим капитализмом. Инцелы ощущают себя исключенными из социального порядка, где сексуальность дарует статус и является синонимом благополучной жизни и нормативной мужественности. Женоненавистник он или нет, но инцел представляет собой (насильственное) проявление нового социального порядка, в котором сексуальность и интимные отношения являются признаками социального статуса и даже социальной принадлежности. Как показал роман Уэльбека «Что бы ни было», написанный около двух десятилетий назад, быть лишенным сексуальности и сексуальной близости — значит быть лишенным социального существования. В то время как для одних сексуальность является ареной для реализации свободы, для других она сопряжена с «непроизвольными» (и вынужденными) переживаниями унижения и социальной изоляции. В этом смысле инцелы находятся на линии тектонического разлома между традиционной (насильственной) патриархальностью и высокоскоростными формами технологического и скопического капитализма. Скопический капитализм создает новые формы социальных классификаций и привилегий, преобразуя и усиливая старые способы господства над женщинами, используя при этом ценности свободы, освобождения и раскрепощения.

Подобно социальным или культурным иерархиям, сексуальные иерархии поддерживаются в ходе процесса «разграничения». По мнению Пьера Бурдье, «разграничение» — это психологический и структурный процесс, благодаря которому мы отличаем своих от членов других групп, отвергая их вкусы, например, и утверждая свои542. «Сексуальное разграничение» — это механизм, лежащий в основе романтической идентичности и сексуального статуса. Разграничение достигается с помощью процесса неприятия других людей (и взаимного неприятия с их стороны). Сексуальное разграничение в этом смысле отличается от классового: в то время как последнее опирается на способность устанавливать ценность и ценностные различия, первое из них пытается надлежащим образом установить ценность сексуального объекта. Если классовое разграничение касается культурных объектов и потребительских практик, то сексуальное разграничение касается людей и непосредственно влияет на их чувство собственного достоинства. «Вынужденный целибат» представляет собой проявление такого (негативного) полового разграничения и в особенности регулярного проявления свободы отвергать других, что, в свою очередь, создает группы, для которых сексуальное неприятие становится общим социальным переживанием, влекущим за собой регулярный процесс самообесценивания.

Быть эмоционально «невостребованным» и сексуально «нежеланным» — не новая форма социального опыта. Ухаживания в прошлом тоже могли закончиться расставанием, если мужчины и женщины переживали безответную любовь. Мужчин и женщин часто предавали. Опыт неприятия, как таковой отнюдь не нов. Но он занимает сегодня значительную часть жизни многих людей и стал практически неизбежной частью сексуальной и романтической жизни многих, если не большинства. Превосходство белых, например, — это реакция не только на иммиграцию, но и на изменение отношений между полами.

Женскими эквивалентами мужчин-инцелов являются «домохозяйки господствующей белой расы»543, которые отвергают и сексуальное овеществление женщин, и сексуальную свободу и восстанавливают традиционные гендерные роли и семейные