должны быть заново воплощены в отношениях. То, что Уильям Редди называет эмотивным — когда выражение эмоций формирует и изменяет взаимоотношения, в которых они выражаются, — фиксируется в рассуждениях, где эмоциональные притязания имеют свои собственные мотивы, законность и обоснованность. Сказать: «Мне было плохо оттого, что ты не обратил на меня внимания» или «Я не чувствую той любви, которую мне хотелось бы чувствовать» значит превратить эмоции в события и/или факты, которые следует признать, обсудить и воплотить, побуждая личность изменить свои самые бессознательные привычки.

Французский финансовый эксперт Кристиан Вальтер говорит о «квантовой теории потребностей», где потребности не известны до принятия решения, противоречивы и, следовательно, неопределенны. По его мнению, именно принятие решений или возможность выбора часто раскрывают субъекту его собственные предпочтения. Эта теория предлагает иной взгляд на процесс выбора и принятия решений, не как на неизбежный компонент самосознания и психики, а как на зарождающееся свойство взаимоотношений, как на динамический процесс, в ходе которого субъект формирует и раскрывает собственные предпочтения, одновременно формулируя их. Это далеко от рационального предмета экономики или психологического взгляда, согласно которым субъект обнаруживает свои потребности и предпочтения, обоснованность которых обеспечивается простым фактом их существования. На самом деле, утверждает Уолтер, именно взаимодействие часто помогает субъекту выявить предпочтение, о существовании которого ни он, ни она даже не догадывались. Точно так же мы можем предположить, что потребности не являются чем-то неизменным, а возникают благодаря эмоциональным онтологиям — психологическим дискурсам и изложению фактов.

*

Пожалуй, наиболее значимым утверждением этой главы является то, что исчезновение любви, предшествующее разводу и приводящее к нему, является результатом тех же самых социальных факторов, которые формируют негативные отношения без обязательств. Эти социальные факторы направляют людей в перевернутые магнитные поля, поля, которые скорее отталкивают их друг от друга, чем сближают.

Все темы, затронутые выше, предполагают, что большая часть того, что мы называем «отсутствием любви», является результатом того, каким образом позиционируется личность в капиталистических обществах, вынуждающих ее самостоятельно бороться за утверждение собственной ценности. Ценность устанавливается в четырех различных сферах: с помощью сексуализации, через потребительские объекты и практики, благодаря способности утверждать собственную независимость путем выхода из отношений и с помощью эмоциональных онтологий. Таким образом, ценность — это именно то, что постоянно ставится под сомнение тем, как проявляется любовь в домашней среде. А также то, что навязчиво и беспрестанно демонстрируется как при вступлении, так и при выходе из отношений, в результате чего самооценка все больше обретает антагонистическую структуру. Таким образом, личность ощущает себя глубоко зависимой от партнера в плане сексуальности, желания, потребительской идентичности и эмоциональной уверенности, что заставляет индивидуума воспринимать интимные отношения и брак как совокупность ограничений собственной свободы. Напрашивается удивительный вывод, что развод становится еще одним путем к обретению свободы. Одно из самых мучительных переживаний в жизни большинства людей в конечном счете становится еще одним способом познания свободы. Вот, например, как, автор одной газетной статьи анализирует рассказ писательницы Николь Краусс о ее собственном разводе с Джонатаном Сафраном Фоером:

Одной из главных забот Николь Краусс с момента создания «Лесной Тьмы» (Forest Dark) стал вопрос свободы, понимание которой радикально изменилось у нее за последние четыре года. По ее словам, тот момент, когда она осознала, что может развестись, стал моментом понимания, чему «ей хотелось бы научить своих детей». Не было никаких сомнений, что в выборе между важностью «оставаться преданным взятому на себя обязательству и не причинять боль другому человеку», и важностью «дать им пример того, что значит всегда стремиться к собственной свободе, собственному счастью и более глубокому чувству собственного достоинства», очевидным было последнее. Именно это она и хотела им показать533.

Здесь развод — уже не мучительное переживание, как для многих, а скорее гламурный символ свободы, свободы, кропотливо созданной для нас технологическими, психотерапевтическими и потребительскими институтами модерна. Возникает вопрос: насколько благовидна эта свобода.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Негативные отношения и сексуальная политика бабочки

Les gens n’aiment pas que l’on explique des choses qu’ils veulent garder “absolues.” Moi, je trouve qu’il vaut mieux savoir. C’est très bizarre que l’on supporte si mal le réalisme. Dans le fond, la sociologie est très proche de ce qu’on appelle la sagesse. Elle apprend à se méfier des mystifications. Je préfère me débarrasser des faux enchantements pour pouvoir m’émerveiller des vrais “miracles.” En sachant qu’ils sont précieux parce qu’ils sont fragiles.

Pierre Bourdieu534

Людям не нравится, когда им объясняют то, что они хотят сохранить «абсолютным». Что касается меня, я считаю, что лучше знать. Очень странно, что мы так плохо переносим реализм. В сущности, социология очень близка к тому, что называется мудростью. Она учит остерегаться мистификаций. Я предпочитаю избавление от ложных чар ради восхищения настоящими «чудесами», прекрасно понимая, что они драгоценны, поскольку хрупки и недолговечны.

Пьер Бурдье

Я предложу уму все его муки, все его траурные облачения: это будет не деликатный рецепт исцеления, а прижигание и нож.

Сенека535

В своем скандальном романе «Покорность» (Submission) (2015) Мишель Уэльбек описывает ближайшее будущее, в котором Франция выберет своим президентом исламиста с доброжелательным лицом. Этот общественный сдвиг представлен как нравственная капитуляция в лице Франсуа, ученого, специализирующегося на литературе XIX века. На протяжении всего романа Франсуа стоит перед выбором: принять ислам или сохранить свою замкнутую и гедонистическую национальную идентичность светского француза. Первый выбор влечет за собой продвижение по службе, деньги и доступ к многочисленным женщинам, которые в рамках законной полигамии будут служить ему в сексуальном и бытовом плане. Второй подразумевает дальнейшее продолжение жизни, перемежающейся различными эпизодами случайного или незапланированного секса, и постоянной экзистенциальной скуки. В результате он вынужден «покориться» (принять ислам), причем именно перспектива бытовых и сексуальных услуг, предоставляемых покорной женщиной, в конечном счете убеждает его «капитулировать». Этот роман перекликается с двумя предыдущими романами Уэльбека, опубликованными на французском языке, «Что бы ни было» (Whatever) (1994) и «Разобщённый» (Atomized) (1998) и является их завершением. Первый роман — это история мужчины («нашего героя»), который в итоге совершает самоубийство, поскольку теряет свою эффективность на сексуальном рынке, все чаще управляемом жесткой конкуренцией. Второй роман описывает отчаянный поиск аутентичности собственной личности с помощью секса в период после 1968 года и его последствия в новой метафизической пустоте. В сущности, роман представляет собой взгляд на человечество, избавленное от страданий, причиняемых сексуальными