И тут она заметила, как отец Филарет, сцепивший руки в замок на животе, вдруг незаметно от прочих показал ей четыре пальца.

– Апрельский ты отрок! – заявила Анна, и Мишель вытаращился на нее. Видимо, он не ожидал, что она угадает.

– Хорошо, повезло просто! – заявил он. – Вот скажи, как зовут…

Он задумался, шевеля губами и стараясь выдумать что-то каверзное.

– Как звали девку ту срамную, с которой я невинность потерял? – произнес он наконец, и князь захохотал.

Хохот у него был крайне громкий, так что никто не слышал, как отец Филарет прошептал:

– Акулина!

Князь же, насмеявшись вдоволь, заявил:

– Ну ты, Мишель, как всегда, о непотребном! Еще попроси сказать, сколько тебе лет тогда было!

Он взглянул на Анну и хитро произнес:

– Итак, предсказательница, каков твой ответ?

– Звали ее…

Анна сделала драматическую паузу, а потом выпалила:

– Акулиной ее звали!

Мишель разинул рот и в страхе отошел к стене. Князь же в изумлении посмотрел на Анну и произнес:

– Да, с месяцем рождения могло быть просто пальцем в небо, но не с именем этой чертовки Акулины! Об этом только я знал да ты, кузен…

Он посмотрел на отца Филарета, а Мишель забормотал, переменив тон:

– Милая вершительница судеб, скажите, сколько мне жить еще осталось?

Анну так и подмывало сообщить Мишелю, что две недели, но его перебил князь:

– Теперь я хочу знать! Скажи, Анна, что меня ждет?

Анна вспомнила биографию князя. Однако не говорить же ему, что он, вероятно, утопит в пруду свою беременную жену, а сам в итоге сойдет с ума?

– Вы, ваше сиятельство, появились на свет в рубашке! – сказала она, припоминая то, что ей было известно о князе и что она читала о нем в исторических монографиях. – Матушка поехала в гости и родила вас в карете…

Князь уставился на нее, и Анна заметила, что сверлит ее взглядом и отец Филарет.

– И сие было предзнаменованием вашей придворной карьеры. Императрица Екатерина гуляла по парку с левретками, и одна из них вдруг потерялась. Вы же бросились на поиски и нашли ее с поврежденной лапкой в яме…

Глаза князя затуманились, он в волнении проговорил:

– О, милая Анна, я верю, я верю! Вы – восьмое чудо света!

И, повернувшись к слугам, барственно произнес:

– Мадемуазель Анна – моя гостья! Как и ее брат, месье Павел. А кто посмеет заикнуться про ведьму, с того три шкуры спущу!

Повернувшись к Анне, он взял ее под руку. Анна ощутила, как его ладонь словно случайно скользнула по ее ягодицам.

– Милая Анна! Вы ведь разрешите мне так называть вас? Вы настоящий ангел! Наверняка вы голодны?

– Я голоден! – буркнул Пашка, и князь хлопнул в ладоши:

– Ну, остолопы, чего не шевелитесь? Живо готовьте скромный ужин для мадемуазель Анны и месье Павла!

Повторять дважды его сиятельству не пришлось – остолопы, то бишь верные слуги, тотчас сорвались с места и бросились выполнять его приказания. Даже управляющий Захар Архипович моментально подобрел и любезно приложился к руке Анны.

– Милая моя, позвольте заметить, что наряд на вас весьма экстравагантный! – заявил князь с улыбкой. – Однако разрешите вам предложить помощь горничных моей супруги!

Анну провели в одну из соседних комнат, где несколько девиц стали проворно сновать перед большим зеркалом, около которого застыла девушка. Они подавали ей одно платье за другим, Анна же не знала, что и сказать, потому что было что-то странное и унизительное в том, что она надевала на себя наряды княгини.

– Ее сиятельство больны? – спросила Анна у одной из девиц, и та, вспыхнув, ответила:

– Нет, что вы, барыня! Ее сиятельство на сносях!

Ну конечно, как она могла забыть это! Ведь княгиня была беременна, и вскоре ей предстояло утонуть в озере. Анну передернуло, но не только от мысли об ужасной смерти. Ей показалось, что за ней кто-то наблюдает.

Анна осторожно перевела взгляд на картину, висевшую прямо напротив зеркала, и поняла, что у изображенного на картине Пана глаза человека, который, притаившись в соседней комнате, наблюдал за тем, как она примеряет платья.

Анна вытащила из стоявшей на тумбочке шкатулки эгрет, завершавшийся большой длинной иглой. И, делая вид, что рассматривает себя в зеркале, подошла к картине и легонько ткнула острием иглы в прорезь.

Послышался приглушенный мужской крик, Анна указала на первое попавшееся платье и сказала:

– Я надену это!

Горничные помогли ей облачиться в платье и даже пожелали украсить ее шею изумительными драгоценностями, но Анна отказалась – это было бы чересчур. Затем ее проводили в располагавшуюся на первом этаже дворца трапезную залу.

Мерцали свечи, а стол ломился от яств. И только тогда Анна поняла, что по-настоящему голодна. Сколько же она не ела? По сути, больше двухсот лет!

Пашка, облаченный в роскошный камзол, алчно впивался зубами в куриную ножку. Анна заметила за столом Мишеля, пожиравшего ее глазами, управляющего имением Захара Архиповича, его ветреную супругу Амалию Карловну.

Через другую дверь в залу вошли отец Филарет и невысокая, темноволосая, красивой наружности молодая женщина, которая была на сносях. Анна поняла, что это и есть княгиня Святополк-Донская.

Анна уловила на себе взгляд княгини, которая наверняка поняла, что незнакомка облачилась в одно из ее платьев. Но что можно сказать в таком случае? Извините, я прибыла из будущего и мне требуется подходящее для торжественной ситуации одеяние?

Поджав губы, княгиня опустилась у противоположного торца стола. Затем появился и князь. Анна заметила, что его сиятельство прижимал к глазу шелковый платок. Все сразу бросились к его сиятельству, желая узнать, что же с ним стряслось.

– Полноте, пустяки! – заявил тот капризно. – Соринка в глаз попала, и всего-то!

– Еще бы, ваше сиятельство, наверняка соринка с одной из многочисленных картин, коих в вашем замечательном дворце так много! – заметила Анна и опустилась на стул.

Ее фраза князя не задела и не разозлила. Более того, он стал выказывать ей всяческие знаки внимания, причем, как поняла Анна, намеренно, дабы помучить свою беременную супругу. Что же за изверг и деспот был этот Святополк-Донской! А его жена сносила все грубости с кротостью и смирением.

Завязалась застольная беседа. Князь пожелал узнать у Анны, кто ее родители и как она узнала о наличии у себя дара. Пришлось изобретать что-то на ходу, причем, как поняла Анна, звучало все, что она говорила, смешно и жалко.

Но, кажется, она произвела впечатление на присутствующих, потому что князь вдруг посмотрел на свою беременную супругу и заявил по-французски: