– Милая моя, вы выглядите очень плохо. Вы явно утомились. Пойдите и прилягте. Уже поздно!

И тотчас обратился с какой-то пустой и чрезвычайно любезной фразой к Анне.

Молодая княгиня, чье лицо сморщилось, быстро поднялась и вышла из залы. Князь кивнул одному из слуг, и тот бесшумно последовал за ней.

– Князь, вы слишком плохо обращаетесь со своей супругой! – сказала Анна, и в зале вдруг повисла напряженная тишина. Князь нахмурился, управляющий побледнел. Даже Амалия Карловна вытаращила глаза.

Молчание первым нарушил отец Филарет, заметивший:

– В тех краях, мадемуазель, где вы выросли, нравы явно чрезвычайно отличаются от наших.

– Но такие нравы мне по душе! – заявил князь, вдруг пересаживаясь поближе к Анне. Он взял в руки ее ладонь и произнес: – О, что за нежная у вас кожа, сударыня! Не то что у моей бедной княгини. Хотя что с нее взять – ей уже двадцать восемь! Она уже отцветает!

Вырвав ладонь из цепких рук князя, Анна сказала:

– Вы поразитесь, князь, узнав, что я старше вашей супруги!

Тот вытаращился на нее, а затем расхохотался, показывая крепкие белые зубы:

– Отличная шутка, сударыня! Дамы с чувством юмора – это чрезвычайно пикантно!

И его рука вдруг скользнула ей на плечо. Анна посмотрела на присутствующих, но те делали вид, что ничего не замечали. Только отец Филарет хмурился, а Пашка прийти на помощь не мог – мальчишка, наевшись до отвала, прикорнул на софе.

– Да вы настоящий феминист, князь! – заметила Анна, и его сиятельство воскликнул:

– О, феминист? То есть любитель женщин? Вы правы, сударыня!

Потом он подал знак, и все тотчас поднялись. Встала и Анна, но князь удержал ее, заметив:

– Милая мадемуазель, с вами так интересно! Прошу вас, не бросайте меня посреди ночи одного!

Фраза звучала весьма двусмысленно, однако его сиятельство, кажется, не имел в виду ничего дурного.

Все прочие тем временем удалились, только Пашка продолжал спать на софе. Князь страстно произнес:

– Вы думаете, что я жестокосердный монстр? Ничего подобного, сударыня! Но посудите сами – я влюбился в мою нынешнюю жену, поставил на кон благосклонность великой императрицы и впал в немилость. Было это без малого десять лет назад. Тогда моя женушка была цветущей, благоуханной розой. И вы сами видели, во что она превратилась сейчас!

– В этом наверняка ваша вина! – заявила Анна. – Вы и сами, князь, за эти годы не помолодели…

Святополк-Донской встрепенулся, подбежал к висевшему на стене зеркалу и стал изучать морщины на лице.

– Сударыня, вы, как всегда, правы! Но время не жалеет никого, даже царственных особ! Не говоря уже о простых смертных, вроде нас. Если бы я знал рецепт эликсира молодости и смог бы избавиться от этих ужасных морщин…

– Гм, кажется, можно было озолотиться, открыв ботоксную клинику при дворе Екатерины… – пробормотала Анна, но князь, вошедший в раж и плакавшийся на тему своей красоты и особого положения при дворе царицы, не слышал ее.

– Государыня была влюблена в меня без памяти! О, ведь я мог получить всю империю в свое управление, как этот тупой красавец Платошка Зубов. Но я влюбился в нее!

Он имел в виду свою жену.

– Вы влюбились в нее, то есть ее вины нет! – ответила Анна, а князь заявил:

– Она сама в порыве страсти как-то созналась, что приворожила меня при помощи бабки-знахарки. И тем самым лишила положения при дворе великой императрицы! Поэтому нам и пришлось ехать сюда, в эту глушь!

Он вздохнул, и его рука снова легла на плечо Анны, а потом скользнула к ее декольте.

– Вы понимаете, отчего я так несчастен и одинок?! И так жажду общества новых и интересных людей?! Если бы моя семейная жизнь была бы счастливой! Ан нет, детей моя жена мне подарить не соизволила. Она была шесть раз беременна, но два раза у нее случался выкидыш, один ребенок родился мертвым, а трое других скончались почти сразу же по рождении. Она проклята, это ясно как день!

Его рука легла на грудь Анны, и та, взяв бокал с вином, вдруг «случайно» вылила его на ладонь князя. Тот отдернул руку.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, ваша история тронула меня до слез, посему я не смогла сдержать судорожное движение! – сказала Анна. – Но ведь проклятым можете быть и вы сами!

Князь вскочил, навис над Анной, и она вдруг поняла, что он сейчас ударит ее. Но вместо этого князь вдруг впился ей в губы склизким поцелуем. Анна оттолкнула его, а Святополк-Донской, распаляясь, заявил:

– О, что за женщина! О боги, боги! Мне нужна именно такая! А не эта глупая гусыня, из-за которой я бросил великую императрицу! Анна, будь моей!

Анна дала ему пощечину, но на князя это не подействовало. Он надвигался на нее, явно желая продолжить свои приставания.

– Она ведь снова беременна, однако ребенок наверняка умрет. Хорошо бы, если бы и она сама подохла! Тогда бы я стал вдовцом – и смог бы взять тебя в жены!

Анна снова дала ему пощечину, но князь перехватил ее руку и подтащил девушку к себе. Анна вскрикнула, но вдруг поняла, что никто ей не придет на помощь. Она была во власти вельможного насильника.

– Или ей можно помочь умереть! – зашептал князь ей на ухо. – После родов ей дают особый напиток, чтобы она могла прийти в себя и набраться сил. У меня есть порошок, который я купил у знахарки. Если его подсыпать в питье, то…

Да он уже давно задумал убийство своей несчастной жены! Анна оттолкнула князя, но тот был намного сильнее. Он ринулся на нее, повалил на пол, стал сдирать с нее платье…

И вдруг его сиятельство крякнул и сполз с нее. Точнее, не сполз – его кто-то стащил. Анна увидела Пашку, зажавшего в руке канделябр, которым он только что огрел по макушке князя.

– Вот ведь гнида! – заявил Пашка, зевая. – Таких, как этот князек, надо химической кастрации подвергать!

Анна бросилась к мальчишке и поцеловала его в щеку – уже во второй раз за ночь. Потом они осмотрели князя. Тот был без сознания, однако жив.

– Уходить нам отсюда надо! – заявил Пашка. – Только куда?

Анна согласилась с ним, что если остаться во дворце, то князь продолжит свои домогательства. Но только через дворец они могли уйти обратно в будущее!

– Бежим, все равно нам тут не место! – заявил Пашка, но позади них раздался спокойный голос:

– Предлагаю вам остановиться у меня!

Они обернулись и увидели отца Филарета. Священник подошел к находившемуся без сознания князю, приподнял веко, измерил пульс и вынес вердикт:

– Как бы ни приключилось у моего кузена удара! Хотя для ее сиятельства это был бы наилучший выход. Она бы тотчас стала наследницей и полновластной хозяйкой всего его несметного состояния!