Я крепко зажмурилась, теперь уже пытаясь выудить из памяти иные факты: как, чёрт побери, я могла оказаться в комнате Стаса? И не только в комнате, а в одной кровати с ним! Когда на мне только нижнее бельё. Не просто белье – обычные хлопковые трусики – ни следа сексуальности – и лифчик, который так везде надавил за ночь, что хотелось выть от боли, предчувствуя синяки от косточек.

Ах да, а ещё Стас взбесится, если застукает меня тут. Решит, что опять приползла соблазнять. Зуб даю.

Да что за жизнь-то такая?

Глубоко, но совершенно бесшумно вздохнув, я ме-е-едленно попыталась убрать закинутую на телохранителя ногу, бедро которой он весьма откровенно сжимал рукой. Наверное, это должно быть приятно, но мне сейчас было настолько страшно, что становилось не до этого. Чёрт, одно дело, когда я подкатывалась к нему, засыпая в одной кровати, другое – завалиться посреди ночи в чужую спальню. Как это объяснить? «Прости, случайно во сне ближе подвинулась. Через стенку. В соседнюю комнату».

Хотя, стоит признать, получилось действительно случайно. Память услужливо подкинула воспоминания: я слишком крепко спала, поэтому до туалета и из него плелась на автомате, а потом спутала двери. Ещё даже зависла на секунду: а какую я комнату выбрала, левую или правую? Оказалось, левую. Ибо в правой меня встретило слишком «доброе» утро. Притом расположение кроватей в комнатах почти одинаковое. Не пытаясь включить свет, я на ощупь добралась до мягкой поверхности и повалилась на краешек (в моей-то спальне кровать односпальная). О том, что где-то там, у стенки, может таиться зверь, который не особо будет рад появлению незваных гостей в своей берлоге, я в тот момент даже не подозревала.

Ещё сантиметр. Воооот, уже почти получилось…

В последнее мгновение рука на ноге вдруг сжалась, перемещаясь на ягодицу, я дрогнула, слишком резко шевельнулась… и ощутила внутренней стороной бедра сквозь тонкую ткань нечто твёрдое и горячее. Ох, мама дорогая. А может, меня всё же будут рады видеть, если правильно себя повести?

Я резко подняла голову и встретилась с внимательным взглядом золотисто-карих глаз. Рука на ягодице разжалась, отпуская, а Станислав хриплым ото сна голосом, заставляющим всё тело покрыться мурашками, протянул:

– Регина Денисовна, что вы делаете, – он замолчал, нахмурился, окинул комнату взглядом и с удивлением закончил: – здесь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я могла бы сыграть роль прекрасной соблазнительницы, потереться бедром об утренний стояк, предложить помощь по избавлению от него, а вместо этого глупо ляпнула:

– Страшно было одной спать.

Впрочем, ответ стоил одного – бесконечного удивления на этом лице. Заспанном, помятом, небритом с утра и таким человечным, словно ледяного гвардейца никогда не было. Зато был инквизитор. Или гангстер. Или какие там ещё я ему клички давала?

– Серьёзно? – выдавил Станислав.

– Ага, новое место и всё такое. Всегда боялась, – продолжала я нести бред.

Вместе с мыслями о «новом месте» память услужливо подкинула воспоминания: а снился-то мне в первой половине ночи Стас! Кажется, не просто так всё же сюда забрела.

– Но я быстро привыкаю и успокаиваюсь, – закончила, деликатно пытаясь сползти с телохранителя. – Так что больше такого не повторится.

Получилось! Я всё же скатилась с кровати, едва не грохнувшись на пол, и сообразила, что предстала перед Стасом в том самом виде – трусики и лифчик, ни капли сексуальности. Телохранитель окончательно офигел – честно, с него даже привычный скептицизм весь слетел – и потерял дар речи, а я… я всегда умела хорошо реагировать в экстренной ситуации! Считала, что в допустимых ЧС умею вести себя адекватно и логично.

Но на этот раз, видимо, мозг отказал. Потому что я просто-напросто ойкнула, поправила волосы – это вместо того, чтобы прикрыться, ага! – и, подавшись вперёд, поцеловала своего телохранителя.

И он ответил! Так сладко, что аж защемило сердце. И не только сердце, судя по открывшемуся моему взгляду телу. Утреннее достоинство тоже было на пределе.

А я вместо того, чтобы повести себя, как сексуальная соблазнительница, как хищница, красотка и вообще взрослая женщина, позорно сбежала. Просто сердце колотилось так безумно, что, казалось, останься я там – и совсем пропаду. Привет, инфаркт.

И привет первый день в новом городе. Вот вам и обжилась в квартирке!

– Серьёзно? Даже в магазин ты один? Я что, обязана сидеть здесь, как пленница? – полетело в спину Стасу недовольство Регины, когда дверь уже закрывалась. К слову, её самой, но возмущения девочки-катастрофы это не успокаивало.

Они обживались на съёмной квартире уже три дня, со стопроцентной точностью невозможно было сказать, проследили за ними или нет, поэтому Станислав пытался перестраховаться. По его мнению, стоило отсидеться неделю дома, лишний раз не высовывая никуда нос.

Регина считала иначе. Она вообще всё делала иначе. По-своему.

Начиная от капитальной уборки, которую зачем-то затеяла после клининговой службы («Это же тебе не отель, чтобы тут идеально убрались? Мало ли, что подхватить можно?» – ворчала она, на всю врубая музыку и принимаясь за дело) и заканчивая тем происшествием с пробуждением в его кровати. Правда, на следующую ночь этого действительно не повторилось, чему Вероцкий был безгранично рад. Сдержаться от такого соблазна в очередной раз было бы сложно. А Стас понимал, что обязан терпеть.

Почему? Он даже сам себе не мог этого объяснить…

Но уже точно не из-за работы.

Казалось, смена места подействовала на всё. В новом городе Стас и сам стал каким-то «новым». Думалось лучше, дышалось легче. Словно что-то внутри отпустило, позволяя немного расслабиться. Он даже в магазин последние дни не пытался съездить на авто, а тупо ходил пешком два квартала до ближайшего супермаркета, даже несмотря на то, что потом приходилось тащить обратно огромные сумки.

И отношение к Регине тоже стало немного иным. Честно, в субботу, когда они сидели у Егоровых, в душе просто кипело. Слова этого грёбаного учителя-геймера не желали выходить из головы, несмотря на все доводы рассудка. Ну что, вроде бы, такого сказал Ежов? Прямым текстом заявил, что и сам спит с Региной, и вообще у неё мужиков куча? Отлично! Но кто проверял? И разве его, Стаса, должно это было волновать?