Дьявол, не переставая сверлить злобным взглядом рождественскую елку, попытался обойти преподобного, но Оуэн ему не уступил. Он изо всех сил старался не бояться стоявшего перед ним огромного злобного чудовища, взывая про себя к Господу, чтобы тот дал ему силы. Дьявол обратил на него свой горящий взгляд.

– Я пришел за моей елью, – сказал он глубоким, хрипловатым голосом. – А теперь прочь с дороги, ты, маленький, ничтожный человечишка.

Преподобный подумал, что ослышался. «Ель? Сатане нужна… елка?» Преподобный понятия не имел, зачем Сатане понадобилась его рождественская елка, но отдавать ее духу зла он точно не собирался. Преподобный потряс головой и не двинулся с места.

– Это Йольское древо, – сказал дьявол. – Оно не принадлежит этому дому. С какой стати ты, священнослужитель, полагаешь, что это приемлемо – насмехаться над Йолем? Попирать чужую веру?

Преподобный не знал, что и сказать. Йольское древо? О чем это он? «Будь осторожен, – сказал он самому себе, – враг человеческий коварен. Он пытается вывести тебя из равновесия, только и всего, – и он услышал свои собственные слова: – Мы не должны позволять Дьяволу взять над собой верх».

– Да как ты смеешь бросать вызов Господу нашему в его собственном доме? Бог этого не потерпит. Во имя Господа всемогущего, я изгоняю тебя! Изыди, Сатана! Изыди!

– Сатана? Я не Сатана! – проворчало чудовище. – Я – Крампус, Повелитель Йоля. А теперь, если ты не уберешься с дороги, я вырву у тебя сердце и пожру его!

Преподобный поднял повыше зеркальный шар, думая, если понадобится, швырнуть его в Нечистого.

– Отступи, Диавол! Вернись в ад, откуда ты явился!

Чудовище закатило глаза.

– Я не дьявол, глупец. Ты когда-нибудь задумывался о том, чего ради вы с таким пылом повсюду ищете дьявола? Я скажу тебе. Потому что вы не можете поглядеть в глаза собственным злодеяниям. Правда в том, что никакой дьявол не заставляет вас пытать друг друга, насиловать, убивать и подвергать содомскому греху. Никто не заставляет вас уничтожать самую землю, которая кормит вас. Есть только вы. Так что погляди на себя, потому что единственный дьявол здесь – это ты.

– Тебе здесь никого не одурачить своими словесами, – ответствовал преподобный. – Я вижу тебя, ибо Иисус дал мне очи свои. Господь Бог видит тебя, и он сразит тебя своим праведным мечом. Он изгонит тебя обратно, в адское пламя, и ты будешь гореть там во веки веков!

– Гореть? Разить? Наказывать? Почему же это твой бог так нетерпим? Так ревнив? Почему вообще бог должен быть только один? Неужели в мире нет места для многих?

– Что?

– Почему бог один? Почему нужно поклоняться только одному богу?

– Почему… Да каждый ребенок в воскресной школе знает ответ на этот вопрос. Это же первая заповедь: «Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим».

– Ты не ответил на мой вопрос. Какой в этом вред? С самых древних времен человек искал защиты у многих богов, пребывал в гармонии со всеми дикими духами природы. Это же очевидно – чем больше богов приглядывают за тобой, тем лучше. Разве нет?

– Я не отрину Господа моего, если ты просишь меня об этом. Иисус – мой Спаситель, и я не собираюсь становиться заблудшей овцой.

Тут плечи дьявола несколько поникли, и преподобный Оуэн понял, что победа на его стороне, что Сатана уже готов сдаться перед Святым Духом.

– Глупый человек, никто не просит тебя никого отринуть. Только открыть твое сердце. Пригласить их всех в твой дом.

– Я верю только в Иисуса и Господа нашего на небесах.

Тут дьявол встрепенулся.

– А Санта-Клаус? Веришь ли ты в Санта-Клауса?

«Санта-Клаус? Какое отношение имеет ко всему этому Санта-Клаус?»

– Конечно, нет. Санта-Клаус – это выдумка.

Дьявол разулыбался и даже хохотнул.

– Вот. На этом, по крайней мере, мы с тобой можем согласиться.

Он слегка похлопал преподобного по макушке, потом отодвинул его в сторону и двинулся дальше по проходу в сторону елки.

Преподобный постоял еще немного на месте, не очень понимая, что, собственно, только что произошло. У него уж точно не было чувства, что он только что прошел великое испытание своей веры, что поставил Сатану на место. Если уж на то пошло, единственное, что он сейчас чувствовал, – это раздражение. А долговязое чудовище тем временем принялось трясти и раскачивать их елку, да так, что игрушки и украшения летели во все стороны, в разбиваясь вдребезги о стены и пол. «Да на что, в конце концов, сдалась ему эта елка?»

– Эй! – закричал преподобный. – Прекрати это! Говорю тебе, прекрати!

Дьявол не обратил на него никакого внимания. Хорошенько толкнув елку, он повалил ее прямо на кафедру. Елочные игрушки хлынули дождем.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! – заорал преподобный Оуэн и швырнул в дьявола зеркальным шаром для дискотек. Шар ударил чудовище в затылок и разлетелся вдребезги о рога. Дьявол пошатнулся, но не упал. Он помотал головой, вытряхивая из гривы осколки зеркального стекла, повернулся и обратил на преподобного взгляд узких, пылающих злобой глаз.

Низкое, угрожающее рычание заклокотало у него в горле, и дьявол рявкнул, обнажая острые клыки. И преподобный вдруг понял, что у него нет никаких причин тут оставаться, нет никаких диспутов о вере, никакой борьбы за души. Он увидел перед собой первобытного зверя, нечто дикое, злобное и кровожадное. Преподобный отступил на шаг, другой, повернулся, чтобы бежать, и тут наткнулся на лестницу, так, что верхний ее конец, упиравшийся в потолок, поехал в сторону. На мгновение лестница, казалось, зависла в воздухе, а потом начала падать, набирая скорость и собирая попутно все натянутые под потолком гирлянды. Те самые, которые он развешивал последние два часа. А потом с треском рухнула на скамьи.

Преподобный в ужасе наблюдал, как бумажные гирлянды падают аккурат на уставленные свечами подоконники. Его поразило, как быстро они загорелись. Кто знает, что за материалы они использовали в воскресной школе, но гирлянды занялись пламенем, что твой бикфордов шнур. Пылающие гирлянды зацепили занавески, те самые занавески, которые они повесили еще тогда, в шестьдесят восьмом, когда только сюда переехали. Судя по тому, как занялись занавески, это было еще до того, как вступили в действие все эти противопожарные правила. За считаные мгновения стены с обеих сторон были охвачены огнем.

– ПОЖАР! – заорала Синди во всю силу своих исключительно мощных легких. – ПОЖАР! ПОЖАР!

Люди, опомнившись, впали в панику и толпой бросились к выходам.

Преподобный Оуэн не двинулся с места. Он стоял, глядя на стремительно разрастающееся пламя, и делал то, что никогда прежде не делал. В стенах собственной церкви преподобный Оуэн помянул имя Господа всуе, и не один раз, а многажды.

* * *

Офицер Робертс услышал крики еще за квартал. Он нажал на газ, еле вписавшись в поворот, и как ошпаренный влетел на стоянку возле церкви. Он ехал, как ему и было сказано, без сирены и без мигалки, чтобы сохранить элемент неожиданности, но, глядя, как люди толпой валят из церковных дверей, он подумал, что большой разницы в любом случае не было бы.