— Максим, ты парень везучий, но каковы шансы?

— Да никаких, — согласился я. — Кроме одного-единственного варианта.

— Что ты — Избранный, — сказала Дарина.

Лихачёв захохотал. Потом нахмурился:

— А почему никто не смеётся? Мы всерьёз рассчитываем, что кристалл предназначался Максиму и потому он его получил?

— Почему бы и нет? — вскинулся деда Боря. — Нет, ну позвольте, полковник! Кто-то же должен был его получить, так? Этот кто-то в таком случае автоматически превращается в баловня судьбы! Максим получил кристалл не потому, что он Избранный, он стал Избранным, потому что получил кристалл!

— Боря, оставь софистику! — возмутилась Елена. — Допустим, получил! А Прежние и Инсеки сидят в немом трепете и не пытаются кристалл отнять? И Продавцы тоже? Если им всем нужны смыслы? Да чушь, ерунда полная!

— Вы ещё не всё знаете, — сказал я. — Его невозможно отнять. Он снова возникнет у меня.

— Кончай тянуть, — попросил Лихачёв. — Всё рассказывай.

Дверь кабинета открылась, и мы невольно вздрогнули.

Глава девятая

На пороге стояла Милана, держа за руку Наську.

— Привет… — нерешительно сказала она. — Извините, поезд посреди туннеля сломался. Полчаса стояли…

Она посмотрела на меня, виновато улыбнулась. Я встал, поцеловал Милану в щёку.

— Привет. Я ужасно рад тебя видеть…

Наська едва заметно подмигнула мне. Я исподтишка показал ей кулак.

Как ни странно, настроение у меня сразу улучшилось.

Наша команда была в сборе.

— Много я пропустила? — спросила Милана.

Она села по левую руку от меня. Дарина по правую, Милана по левую. Как-то так само по себе получилось. Наська бродила по кабинету, уходить она не собиралась, но и сидеть вместе со взрослыми, похоже, теперь стеснялась.

— Да ничего, похоже, мы только начали разговор, — сказал Лихачёв, крутя пальцем кристалл по столу. Я подумал, что только он один не испытывал перед ним никакого трепета.

— Прозрачный, — сказала Милана с любопытством. — Я думала, что уже всё про них знаю.

— С Трисгарда, — повторил я для неё. — Очень интересная планета. Этот кристалл притащила Продавцу старушка, нашла, когда нянчила маленького правнука. Группа Изменённых забрала его, но отдавать Инсекам не стала, у них там своя… игра в Сопротивление. Комендант планеты на самом деле была агентом Прежних… — я махнул рукой. — Неважно! Все полагали, что кристалл породила старушка, но это не так.

— Малыш, — сказала Милана. Улыбнулась. — Правильно?

Я кивнул. Всё-таки она очень умная.

Куда умнее меня.

— Это предположил локальный тактик, а я считал его мысль. У старухи не было шанса породить прозрачный кристалл.

— А как ребёнок мог придумать смысл? — встряла Наська, и тут же безапелляционно заявила: — Маленькие дети вообще думать не умеют!

— Что мы знаем о рождении мысли? — спросила Елена негромко. — Полгода, год — это достаточный срок для того, чтобы начать думать? Где кончается инстинкт — потянуться к груди, зареветь от мокрых пелёнок, и где начинается разум? Два года, три, пять… возможно ли сотворить смысл?

— Как я понимаю, смысл — это плод абстрактного мышления, а оно начинает формироваться года в три, — сказала Милана. — У людей. Но… всё по-разному… люди не одинаковы. Кто-то, наверное, за всю жизнь не создаст ни одного нового смысла.

Она осторожно погладила кристалл пальцем — будто прикоснулась к детской ручке. Рассмеялась.

— Даже страшно! Он потому и бесцветный, да?

— У ребёнка нет понимания того, что возможно, а что — нет, — сказала Елена. — Он наполовину живёт в мире фантазий, где возможно всё. Чистый лист. Наверное, да, — поэтому кристалл и бесцветный. Он не окрашен эмоциями, это чистая идея, не вызвавшая ни восторга, ни печали, ни страха. Рождённая — и записанная в кристалл. Идеальный смысл.

Лихачёв взял кристалл. Повертел в руках. Пожал плечами.

— Человек может понять, что тут зашифровано?

— Нет, — вздохнула Дарина. — Ни человек, ни Изменённый, кристаллы специально такими сделали.

— Можем, — возразил я. — На Трисгарде придумали технологию. Я её помню. Возможно, этот кристалл позволит нам… быть на равных с Прежними и Инсеками.

— Что за технология, Макс? — заинтересовался деда Боря.

— Не очень сложная. Потребуется некоторое количество химикалий и оборудования, — ответил я. — И можно будет воспринять этот смысл.

Наська, всё это время бродившая вокруг стола, но внимательно слушавшая разговор, остановилась. И попросила, подняв руку, будто в школе:

— Можно мне сказать? А ведь мы уже становимся как Прежние, верно? Мы украли чужой смысл, с Трисгарда! Какой-то суперкрутой смысл, который придумал инопланетный младенец! И хотим его поглотить, чтобы драться с Прежними и Инсеками за другие смыслы!

Лихачёв косо глянул на меня. Положил кристалл. Сказал:

— А ведь Анастасия права. Оно нам надо? Если всё кончается такой дрянью? Мы что же, занимаем очередь в палачи, верно?

— Знаете, полковник, уж если знакомство с топором неизбежно, я бы предпочёл быть со стороны рукояти, — проворчал деда Боря.

— Пусть решает Максим, — тихо сказала Дарина. — Он заслужил. Он нашёл кристалл и принёс его на Землю.

Я посмотрел на неё. На Наську. На Милану. На всех остальных.

— Не собираюсь казаться лучше, чем я есть, — сказал я. — Тэни — они славные. Если вдруг у нас получится, мы не станем их обижать. Наверное. Но… мы люди. Я за людей. Я за нас. Не за Инсеков, пусть даже они лучше Прежних. Не за Прежних, пусть они и наши злые старшие братья. И не за всяких прочих разных, живущих в других мирах. Я хочу, чтобы никто не смел нас тронуть. Чтобы наших детей не превращали в чужих солдат. Чтобы Прежние забрали своих Слуг и удрали на свой Ровиан. Я… я не хочу казаться лучше, чем я есть. Я приму этот смысл.

— Вот я одобряю, — сказал деда Боря. — Чёрт побери, как же хорошо, что я не помер в больничке! Не надеялся до такого дожить!

Лихачёв долго смотрел на меня. Потом кивнул:

— Не мы ведь это начали… Зачем нам Вселенная, если в ней не будет людей?

— Я тоже за, — сообщил Василий. — Мы этим гадам ещё за Юрку и Виталия не отплатили.

Елена опустила глаза. Помедлила, потом сказала:

— Вовсе не обязательно мы станем таким же мерзкими. Можно забирать не все смыслы, к примеру. А только часть. И расплачиваться за них, технологиями, например…

Я посмотрел на Дарину.

— Я с тобой. Как бы ты ни решил.