– Иван Ильич, пожалуйста, войдите в подъезд, – настойчиво бубнил охранник.

– Сейчас, минутку, – отмахивались дружно Иван и Василий, продолжая «встречаться».

– Иван Ильич! – голос охранника зазвенел медью.

Иван оглянулся, в глазах охранников и водителя была настоящая тревога.

– Вась, заходи, – распахнул он дверь подъезда, оттесняя массивного бодигарда.

В квартире пахло очень вкусно. Да, он же заказал сегодня ужин на двоих, это, как его, консоме. Интересно, есть консоме или нет? Судя по аромату, есть!

Стол был накрыт в малой гостиной. Квартира была чисто убрана, сверкали оконные стекла, блестел хрусталь на столе. В кувшине искрился розовым какой-то напиток. Из кухни слышался звон посуды.

– Ух ты! – сказал Василий, – ты что, женился? – Нет, – засмеялся Иван. – А кто это все приготовил?

– Да не обращай внимания, это прислуга. – Прислуга?!

Удивлению Василия не было предела. А что такого? Прислуга есть теперь почти в каждом состоятельном доме. И оплачивается этот труд не меньше, чем любой другой. Но как-то давно, когда они учились еще в школе, Иван заговорил о наемном труде. Помнится, он тогда предал анафеме одного их с Васькой общего знакомого мальчишку, мать которого держала домработницу. Васька, кстати, его тогда не поддержал. В квартире Ивана прислуги не было никогда. Мама как-то играючи справлялась с домашними делами, да и мужчины не считали зазорным вычистить ковры, помыть посуду, купить продукты. На домашние дела каждый отводил определенную часть своего времени, и в их общем доме было уютно, чисто и радостно. В Берлине Иван сначала тоже решил вести свое хозяйство сам, но приблизительно через месяц ему дали понять, что это желание несовместимо с его рангом, и он пригласил в дом экономку фрау Хельгу, которая три раза в неделю занималась его нехитрым бытом. Он быстро привык к такому положению и был полностью освобожден от бытовых мелочей. Фрау Хельга вела хозяйство по всем правилам немецкой основательности и чистоплотности. Ни пылинки, ни соринки, никаких лишних продуктов в холодильнике. Все только свежее, только на одни сутки, строго по правилам. Грязное белье не копилось, стирка затевалась каждый второй день. В принципе, это было удобно. А вот Васька удивляется.

– Прислуга. Мне теперь по статусу положено.

– Ах да, простите, я и забыл совсем. Ты же теперь у нас владелец заводов, газет, пароходов.

– Ну, насчет пароходов ты подзагнул, а заводик свечной точно имеется.

– Я сегодня в газетенке какой-то прочитал, что твое состояние исчисляется миллиардами долларов. Ты теперь у нас олигарх.

– Да глупости это все, Васька. Какие миллиарды? Ерунда на постном масле. Ты-то как?

– Да как я? Ничего себе. Живу, преподаю в МГИМО, зарплату вот повысили профессорскопреподавательскому составу. Мне еще за профессорство платят и за заведование кафедрой. Только я от этого всего устал. Хочется самостоятельности и простора. А на кафедре этого не получишь. Если бы науку можно было дальше двигать, а то…

Он неопределенно махнул рукой. Конечно, работа у Васьки рутинная, хоть и хорошо оплачиваемая. Вот у Ивана работа классная: постоянно заграница, новые впечатления, новые знакомства. Но и напряжение каждый день новое, не отпускающее ни на одну минуту. Вот только дома и можно расслабиться.

– А хочешь, переходи ко мне на свечной заводик управляющим, – вдруг, неожиданно для себя, предложил Иван.

– Я? Ты рехнулся. Мне Танька моя, когда в магазин посылает, список пишет: слева столбик – наименование продуктов, справа – цена. А внизу – примерная сумма. А по рынку я вообще никогда без нее не хожу. Так что я тебе на твоем заводе науправляю – не обрадуешься. У тебя проблема с кадрами?

– У меня в Москве вообще одни проблемы. Ой, что же мы стоим-то? Давай руки мыть и ужинать.

Он не понял, каким образом Маша (надо же, имя запомнил с первого раза) узнала, что они садятся за стол. Но только они уселись, она появилась в проеме двери с подносом, покрытым белой салфеткой, на котором исходил паром жульен в серебряных кокотницах. Она поздоровалась, обошла каждого мужчину с правой стороны и поставила перед ними кушанье. Васька в это время усиленно вращал глазами, то заводя их к потолку, то опуская. Видимо, Маша произвела на него впечатление.

– Ну как? – спросил Иван после того, как съел ложечку тающего во рту жульена.

– Ты о чем? – уточнил Василий. – Я о еде, а ты о чем подумал?

– Я почему-то подумал о той восточной красавице, которую ты увел из ресторана лет этак пять тому назад.

– Три.

– Неужели, всего три? – Три года, точно.

– Она не ревнует? – Думаю, нет.

– Так, – Василий положил ложечку на край тарелки, – давай-ка рассказывай.

– Ты знаешь, можно, конечно, рассказать, но не хочется тебя грузить своими проблемами.

– Ладно, не разводи слюпли!

Вот оно! Ух ты! Давно они придумали это слово, которое означает «слюнявые сопли», сокращенно слюпли. Васька помнит все, а Иван, получается, стал забывать. Они друг другу иногда говорили в те счастливые времена, когда были мальчишками: «Это все слюпли», – и становилось понятно, что проблема не стоит их внимания.

– Да ты знаешь, глупость какая-то с Ландыш Юсуповной.

– Ах, как тебя ущипнуло, если ты свою девушку по имени отчеству величаешь.

– Ты будешь слушать или комментировать? – вдруг рассердился Иван.

Василий сразу стал серьезным, подтянулся и сказал:

– Знаешь, давай поедим, а потом поговорим спокойно.

Иван знал эту его манеру – говорить о проблемах, когда ничего не отвлекает от разговора, и согласился.

Ели не торопясь, наслаждались вкусной, понастоящему вкусной едой, неспешными разговорами ни о чем, созерцанием мелькавшей, впрочем, нечасто, Маши. Было и консоме, и еще какие-то вкусности. От спиртного Василий отказался – за рулем, а Иван о выпивке даже слышать не мог после вчерашнего. Поэтому пили чай со сладкими пирожками – и пирожки были – смотрели друг на друга и оба готовились к разговору. Василий думал о том, как бы половчее сказать, что Ландыш в институте имела репутацию ветреницы и не факт, что хранила Ивану верность, а Иван размышлял, как бы поговорить о Наталье. Ему теперь со всеми хотелось говорить только о ней.

После ужина Маша сразу куда-то исчезла, как и не бывало, остался охранник в прихожей. Почему-то Ивану стало спокойнее.

– Ну давай, Вань, рассказывай.

– Ты понимаешь, какая штука, папаша Ландышки решил выдать ее за Мусалимова. Знаешь такого?

– Да кто его в Москве не знает? Крупный бизнес, в том числе, кстати, ювелирная торговля. Только я не знаю, просто торговля или производство тоже. Хочешь, я тебя сведу с одним человеком? Это такой знающий экономист-эксперт. Он иногда прогнозы для наших преподавателей делает. Еще ни разу не ошибся. Знает всех и вся в Москве и вообще в России. Познакомить?