– Пропал альбом с фотографиями тетиных украшений. Знаешь, у нее все золотые и платиновые украшения были уникальными. Вот этот альбом и пропал.

– А сами украшения?

– Да они в сейфе в хранилище. Туда ни одна собака не пройдет.

– Так-так, – Василий прищурился, вынул изо рта воображаемую трубку и стал поразительно похож на актера Василия Ливанова в образе Шерлока Холмса. – Так-так, – повторил он, – а ты эти украшения потом видел?

– Пока руки не дошли.

– Ты с ума сошел, – рассердился вдруг Василий, – драгоценности на миллионы в хранилище, а у него «руки не дошли». Да ради памяти твоих родственников уже давно надо было посмотреть на них!

– Завтра и посмотрю.

– Хорошо, потом позвони мне, что и как. И вообще, я за тобой, пока Танюшка с детьми не вернулась, буду присматривать. А насчет Наташи, давай так. Танюша приедет, разберется со мной и с вещами, и мы с тобой провернем поход в ресторанчик или на дачу к нам на шашлыки и позовем ее. Танюшка позовет, – уточнил Василий.

Наталья припарковала свою машинку на привычном месте и, стуча каблучками, пошла к своему корпусу. Выспалась она как-то не очень, поэтому пыталась привести себя в бодрое состояние всеми доступными средствами: вот каблучками, например. Они так приятно стучали по асфальту, что Наталья сразу представляла, что со стороны выглядит просто замечательно: молодая, красивая, на высоких каблучках, которые так замечательно цокают, как копытца породистой лошадки. Да, про лошадь это она, пожалуй, зря. Она, конечно, не лошадь, а кто? Трепетная лань, вот кто.

– Привет, Наталья Сергеевна. На службу?

Наталья оглянулась. К ней подходил коллега, с которым ей предстояло сегодня дежурить.

– Здравствуйте, Николай Сергеевич. Да, на службу. Вы, я вижу, тоже.

– Куда нам деться?

– Я давно не была. Что тут нового?

– Не знаю, я все праздники провалялся с высокой температурой, сегодня первый день выхожу.

Наталья ужаснулась:

– Как первый день? У Лешки дочку оставить было не с кем, меня вчера заведующей подменял, да еще ты температурил. Кто работал-то?

– Да как-то справились. Я, конечно, предлагал выйти, но мужики мне приказали отлеживаться, чтобы пациентов не заразить.

– Да уж, конечно, еще им вирусной твоей не хватало.

Такое это их отделение особенное: не дай Бог инфекцию внести – сразу все малыши прихватывают, сразу ухудшаются, и все усилия персонала тогда на свалку. Дети находятся в этом отделении после того, как провели в реанимации первого этапа пять-семь дней. А иногда, когда первый этап был переполнен, поступали сразу из родовой.

В реанимации первого этапа работали ассы, крепенькие мужички со стажем и умными головами. Чтобы попасть туда, надо было оттарабанить не менее пяти лет на втором этапе. Хотя взять их заведующего – работает себе и работает, никуда не рвется.

В раздевалке царило общее веселье. Смеялись громко, в голос, не стесняясь присутствовавшей старшей медсестры.

– Что случилось-то? – спросила, заражаясь общим весельем, Наталья.

– Да вот, ха-ха-ха, ой, не могу, ха-ха-ха! Надька, хаха-ха.

– Что, Надька?

Прерываясь на смех, складываясь пополам, медсестра Аленка наконец рассказала Наталье историю. Дежурная санитарка Надя, которая училась на втором курсе мединститута, утром должна была сразу ехать на занятия, поэтому встала пораньше и начала потихоньку очищать контейнеры, менять электроотсосы, мыть пол, в общем, заниматься тем, чем положено. А дежурный врач прилег в каморке, где обычно по очереди отдыхают медсестры, да случайно задремал. Сердобольные сестры выключили свет и дверь прикрыли – пусть поспит полчасика. Надька, которая встала слишком рано и быстро все сделала, решила минут пятнадцать отдохнуть. Вот она зашла тихонько в каморку и в темноте присела на диван. Дежурный врач Никита, должно быть, забыл, что находится не дома, и, когда Надька оказалась рядом, привычно обнял ее и притиснул к себе. Надька с испугу заорала так, что прибежали все, кто был на смене. И вот сейчас обсуждали, какой вид был у Надьки, и какой у Никиты. В общем-то, ничего особенно смешного в этой сценке не было бы, если не знать Надежду. Она отличалась строгостью и изысканностью манер, была, что называется, из хорошей семьи, и никаких вольностей на работе не допускала. Медицину выбрала по призванию и решила пройти все этапы, начиная с санитарки, как в Японии. Правда, в Японии, наверное, есть специальные комнаты отдыха для персонала, а у нас нет. То есть у врачей есть ординаторская, где они могут проводить некоторое время наедине с собой, а у сестер – в лучшем случае такая вот каморка без окон, куда ставится пара кушеток. Санитарки вообще отдыхают в коридоре. Видимо, Надя устала сильно. Конечно, в это время врачи обычно уже делают утренний обход, и она никак не могла предвидеть, что на диване кто-то спит, потому и решила, что лучшего места для короткого отдыха нет. Такое вот комическое стечение обстоятельств.

Конечно, стечение обстоятельств – великая вещь. Человек, который залез в кабинет Петра Ивановича, не знал, что Наталья кинется искать домработницу и для этого поднимется на второй этаж. Все-таки были поминки, весь народ скорбел внизу, в гостиной. Значит, он не знал и того, что домработница потерялась. Или это была сама домработница Настя. Или кто? Точно не Иван и не Наталья. А кто еще был в доме? Лидия. Была Лидия Машкова, или как ее там. Больше никого не было. Тогда другой вопрос: что ей там было надо? Что она хотела найти? Деньги, ценности? Вот это неизвестно: может быть, были деньги в кабинете, может быть, лежали в каком-нибудь другом месте. Альбомы? Неужели альбом с фотографиями украшений Анны Дмитриевны? Альбом сам по себе никакой ценности не представлял. Вот если бы украшения, которые изображены в том альбоме… А альбом? Просто бумага со вставленными в конвертики фотографиями. Так. Что могло быть там, кроме фотографий? Документы? Письма? Может быть, фотографии родственников или знакомых, компрометирующие кого-нибудь? Наталья плохо помнила этот альбом. У Анны Дмитриевны было много разных фотографий: от черно-белых, старых, почти выцветших, до новых глянцевых, которые при хорошем фотошопе могли висеть на стенах вместо картин. Многие фотографии Наталья знала наизусть. Среди них, конечно же, изображения Ивана. А тот ювелирный альбом Анна Дмитриевна показывала Наталье раза два или три, когда они вдвоем придумывали для Натальи фасон сережек с фианитами. Анна Дмитриевна, конечно, предлагала натуральные камни, но Наталья понимала, что авторская ювелирная работа стоит очень дорого, и на бриллианты у нее просто не хватит денег. Или надо покупать гарнитур в магазине, а хотелось чего-то особенного, чего точно ни у кого нет. И тогда Анна Дмитриевна достала альбом и показала Наталье, какую красоту создал для нее Петр Иванович. Наталья хорошо запомнила только гарнитур из белого золота с изумрудами и россыпью бриллиантов. Это было так красиво, что Наталья не удержалась и осторожно погладила фотографию ладошкой. Анна Дмитриевна вздохнула и сказала тогда: «Наташенька, если бы ты стала женой Ивана, Петр Иванович на свадьбу подарил бы тебе более изысканное украшение». Наталья тогда смутилась и быстро ушла под каким-то невнятным предлогом. Какие матримониальные планы? А Полина? Кому, кроме Натальи и ее братьев, нужен чужой ребенок, когда в Москве полно всяких моделек и миссок, не обремененных детьми. Ах, как Наталья иногда им завидовала! Свободные, красивые, всегда окруженные поклонниками, эти барышни оказывались только у дорогих магазинов, выпархивали из дорогих иномарок и покупали только очень дорогие вещи. Мало того, что Наталья не могла себе позволить ни этих магазинов, ни таких покупок, но, если бы даже могла, то у нее не было бы на это времени. Один раз, уже на пятом курсе, она решила сходить на вечеринку с группой, сейчас уже и не вспомнить, по какому случаю. Было шумно, пьяно и бестолково. Пили так, как будто спешили напиться как можно быстрее, чтобы не упустить своего. Толкались на малюсеньком пятачке свободного пространства под какой-то завывающий музон, прижатые друг к другу в почти братском объятии. Видимо, привычно образовалось несколько пар, которые оставались в затяжном поцелуе во время всего танца. Она тоже попыталась втереться в танцующую массу, но ее сразу неприятно поразили как будто случайные касания, потирания и замирания при движениях. Она оказалась предметом пристального внимания сразу нескольких однокурсников, которые в институте почти не обращали на нее внимания. И когда у парней начали нехорошо блестеть глаза, Наталья поспешила ретироваться, отговорившись опять же необходимостью вернуться к Полине. Больше на такие вечеринки она не ходила.