Из Берта он вытянул.

А Станислав Эшби просто стоял в стороне, наблюдая. И что-то черкал в своем блокноте.

Тогда Томас решил, что и он умрет. И стало вдруг так очевидна собственная глупость. И слабость. И стыд. Какой же он был… за стыдом пришло сожаление, что у него так и не хватило смелости отнести красную розу Уне.

Она бы, может, и не стала смеяться.

Она бы, может, и поняла.

И сказала бы что-то, что изменило бы все. А теперь…

Призрак улыбнулся. И дунул, возвращая жизнь, всего каплю, но… выходит, что ее хватило?

А шериф вдруг решился и шагнул вперед, заставив Луку схватиться за пистолет. Зря, доспех из драконьей шкуры – надежная защита. Но шериф не собирался нападать. Острие трезубца опустилось, почти касаясь пола, а колени преломились, признавая за Томасом то самое древнее право повелевать и властвовать.

Силой крови.

Силой… рода? Пусть и проклятого.

Томас обошел чашу, вода в которой оставалась черна и спокойна, он осторожно отклонил острие трезубца и, заглянув в глазницы шлема, произнес:

- Хорошо. Тогда… я освобождаю тебя от клятвы. И от служения.

Он знал, что произойдет дальше. И мешать не собирался. Ма Спок ведь просила дать свободу, верно? И он должен был. Он видел, насколько устал этот человек, а Эшби отвечают за все, что происходит на землях Эшби.

Шериф склонил колено.

И доспех заскрипел. Лег на землю трезубец, а в руке появился револьвер.

- Что, черт возьми…

Дуло уперлось в подбородок, под пластины шлема, смяв короткую рыжую щетину. И выстрел отраженный стенами, показался оглушительным.

- Твою ж… - Лука добавил пару слов покрепче. – Ты что творишь?

- Так надо, - Томас подошел к телу и, присев, забрал револьвер. – Он… возможно, был неплохим человеком. Но выбора ему не оставили. Древние клятвы… и кровь зовет. Здесь когда-то пролили изрядно крови… и вот теперь она зовет.

Я видела дракона.

В воде.

Я переступила через невысокий порожек, который окружал то ли пруд, то ли огромную чашу, до краев наполненную темной плотной водой. Она казалась твердой, и я, присев, коснулась воды пальцами.

Вода была теплой.

А дракон – настоящим. Он смотрел на меня с печалью, и если бы мог говорить, сказал бы… что? Понятия не имею. Драконы не разговаривают. Даже со мной.

- Уна… нам надо идти.

Томас.

И этот стал другим. Все мужчины притворяются. Кто-то больше, кто-то меньше. Вот я уважала шерифа. Я думала, что он, может, и не лучший из людей, но далеко и не худший. А оказалось…

Я отвернулась от воды и подошла к телу.

Присела.

Нашла ремень под теплым еще подбородком. Я не боюсь мертвецов, живые куда опасней.

- Не стоит, -- человек-гора встал между мной и водой, что было куда более неправильно, чем все остальное. – Это не самое приятное зрелище.

Плевать.

Я не любуюсь, просто… такое ощущение, что он был бы рад избавиться от этой чешуи. А доспехи древние, я знаю. Мистер Эшби показывал альбом со снимками.

Старыми.

Черно-белыми. И потому воины на них не казались страшными, скорее забавными. Люди-тигры и люди-леопарды, плоть которых изменяли в угоду древним божествам.

- В мире есть много такого, Уна, что сложно объяснить с позиции классического искусства, - мистер Эшби сам держал альбом, который был чересчур тяжел и слишком велик. Его страницы свисали крыльями с колен, и мне казалось, что еще немного и переплет треснет. – Смотри, это воины племени накхау, которое некогда обитало в Африке. Мальчиков отнимали у матерей и отправляли в специальные деревни, где растили…

И ничего-то страшного нет.

Кровь вот.

Немного.

Но красное на рыжем не слишком заметно. Я провожу ладонью, закрывая глаза. И прощаясь. Мне жаль, что так получилось.

- …самое интересное не то, что шаманам удавалось сплести тела людей и животных, видоизменить так, чтобы люди получили звериную силу и ловкость. Самое интересное, что им удавалось добиться той самой беззаветной преданности, когда есть лишь слово хозяина…

Он не забирал шерифа из семьи, но, выходит, нашлись и иные способы…

Я расстегнула доспех. Похожий стоял когда-то в музейной зале, от которой Ник избавился первым делом. И я теперь понимаю, почему. А тогда злилась на Зои, мне казалось, что именно в ней дело, что это она по своему желанию меняет дом.

Кираса.

И наплечники. Чешуйчатые перчатки, пластины которых сделаны тонкими и острыми. Я даже пальцы порезала и тотчас сунула в рот.

- Надо идти, - это сказал человек-гора, который выглядел на редкость злым. Не будь я так занята – а снять доспех с мертвеца не так и просто, - я бы испугалась.

Большие злые мужчины опасны.

- Да, - сапоги я оставила. Они не поддавались, а помогать мне не спешили. Я обернулась. Подошла к источнику, который по-прежнему казался невозмутимым и сказала дракону. – Мы все исправим.

В спину дохнуло жаром.

Будто вдруг лето коснулось медовым языком ветра. Почудилось, наверное… определенно почудилось. И куст проклятых роз задрожал, а запах их стал крепким, тяжелым.

Ядовитым.

- Куда дальше-то? – мертвеца человек-гора обошел стороной, и в этом мне почудился признак слабости, будто огромный этот парень опасался… чего?

Того, что мертвец  оживет?

- Туда, - Томас шагнул к кусту и просто сдвинул колючие ветви. – Здесь выход к морю. И еще один к горам.

- Вспомнил?

- Да.

- И как?

- Знать бы, что из того, что я вспомнил, правда. Но проверить надо. Мне надо проверить! Вы… оставайтесь. Или лучше возвращайтесь. Шериф может быть не один такой…

Неправда.

Создать идеального слугу не так и просто, поэтому будь еще кто-то, мистер Эшби держал бы его при себе. А так…

Дракон все еще смотрел на меня, будто выжидая. И не способная выдержать этот взгляд, я отвернулась. И решилась.

Не из желания преодолеть страх.

И не из страха.

А потому что Ник не вернулся. И горы точно знали, что с ним произошло.

Выход, скрытый в колючих ветвях, оказался тесным. А тоннель за ним – темным. Неровные стены хранят в памяти человеческие голоса, а где-то впереди шелестит буря.

Я положила руку на плечо Томаса и закрыла глаза. Наверное, глупо, ведь пол неровный, а тоннель изгибается. Да и с потолка торчат камни, словно зубы, но иначе не сосредоточиться.